Глаза закрыть! Какие глаза? Нет никаких глаз!
Камни убрать! Какие камни? Нет никаких камней!
Недоступность предметов проходит.
Осмотрительность не поймает тебя,
в тебе нет ничего общего.
* * *
Слепец души танцует в витражах.
Свидетели молчат.
По уголкам,
по утлым перепонкам интонаций,
по снам под наслоеньем деформаций,
по стуку нерождённых пятипальцев
в воздушном восхитительном мешке -
узнай вокзал с закрытыми глазами.
Когда передо мной перечислялось,
переключалось острое плечо
и думало:
уткнутся ли в него
глазницей или ямочкой виска, -
тогда он приходил и пропадал,
тогда он пропадал и оставался,
со скрипом в возникающих суставах,
завернутый в высОты пустотЫ -
Вокзал, вокзал!
на жердочке сидел,
и голос механический запел:
"Я говорю названья городам,
Я увожу к печальным поездам,
Я увожу к нездешним электричкам.
Но что мне сделать с шевеленьем слов?
С сиянием в подземных переходах?
Но что мне сделать с грустью стариков?" -
И голос человеческий заплакал.
Зал ожиданья, зал свиданья,
сплав
грабителей и саркофага...
Свидетели - воздушные потоки.
отметины останутся навеки.
Теперь рисуй последнее - лицо.
Рука дрожит, рука не узнаёт,
и волосы поэтому выходят
такие странные...
такие и останутся всегда.
Здесь слово больше в прятки не играет,
и время не останется бездетным.
Под куполом чириканье китайцев.
Теперь часов не нужно заводить.