ЗеркалА - сны отражения.
Я проснулся. Играла гитара
Ты задумала поражение...
Виртуальность кошмара...
Ободрать, истертую музыкой столетий, слоновую кость с клавиш старого рояля для строительство собственной башни, на самой верхушке которой, вскарабкавшись по наружной стене, чтоб не нарушить гармонию внутренних покоев (и собственного покоя), водрузить, приспущенный в знак траура по грядущему и сшитый из остатков белой ночи, флаг собственных стихов, который тут же безвольно обмякнет нераскаявшимся преступником в безветрии и безверии мира… Вот на это и был способен Барон.
Вот пальца след - порвалась паутина
И стол пустой - Бумаг полна корзина
Немым свидетелем страстей
Карандаша огрызок...
Единственное окошко башни – телефон, вздрогнуло. Кто-то настойчиво стучал по стеклу проводов.
-Алло! – решившись приоткрыть окно, прошептал Барон, - Я слушаю.
-Привет! Это вообще! Грандиозно!
Полился, всё шире и шире раскрывая створки окна, её голос,
- Представляешь, вчера, на проспекте встретила школьную подругу. У неё пятеро детей...
- Угу, – Барон попытался удержать открывающееся окно, наваливаясь всем телом на раму.
Ты видела? Космос какой огромный!
Но всё же... Находим друг друга!
Хватит тихо, застенчиво, скромно!
Из одиноко-порочного круга...
Вырвись!
Лети...
Где?... Настоящая. Начинаю ненавидеть
Компьютер....
Квадратно-ухмыляюшуюся рожу!
Выворачиваюсь на изнанку,
Разглаживаю кожу
Стучусь в двери
А ты... Ты настоящая
Мне не веришь
- Что «угу»? У меня время - ТРИ МИНУТЫ!!! Ты слышишь меня? Таквотонаиеёдетиуменя и еслитынеприедешьсейчасже… - Стекла стали ощутимо прогибаться во внутрь, угрожая, лопнув, забрызгать своими осколками и слой пыли на расстроенном рояле, и недопитую красную виноградную осень 1982 года, и присыпанную сигаретным пеплом стопку Армстронга и Бейси, и блаженный покой перегоревшей и теперь ко всему равнодушной лампочки.
Три минуты - аккорд или жизнь?
Будет хлеб на закате парном,
Сыр. Париж. Да бокальчик перно,
Разноцветные слёз витражи.
Постарел убирая планету
Принц усталый и одинокий
Как болят утомлённые ноги...
Доживет ли весна до рассвета???
Барон перестал сопротивляться, отошел от окна и оно, распахнувшись, предательски впустило нахальные волны издышанного воздуха, перемешенного с лаком для ногтей (когтей?) и с этим вот «ятактебялюблютывчеранепозвонил явсяизнервничалась я я я я я я я очемэтоядавесьвечерчиталаагату кристиитамодинсобирался я…».
Отражается зелень в пенсне
К весне
Вот и Воланд и свита. Шаги
Враги?
Нет и нет! Это Брут
Вдруг
Вышел в света арены круг....
Встав на цыпочки, как дрессированный кот в прошлогоднем шапито, пройдя бесшумно коридором сомнений, Барон вышел под рукоплескания дверей, магазинов, шин машин на улицу. Сделал шаг, ещё один, ещё, и уже подчиняясь ритму огромного метронома: день – ночь, день – ночь, бросился бежать. Бежать сквозь подножки, ухмылки, слезы в жилетке и искусанные губы, ударяясь об углы пренебрежения к самому себе.
Помнить о смерти?
Смерть помнит адом
Поворотами вертит
дорога, как задом.
Сжимают прекрестки
руки на шее пространства
Вечный поиск - судьба постоянства
…на спирали телефонной ДНК, выдернутой из ещё теплого пластмассового тельца, покачивалась и болталась трубка: «нуичто молчишьаявсегдатеряюськогдатывоттак
ядумаючто…ну вотяей…».
Раскачиваясь, труп трубки бился о ножку старого кресла, отсчитывая последние такты любимой музыки Барона.
Сказала "будь" прощаясь вроде
А я БУДУ приходить в каждом уроде
клянчить копеечку взгляда
и быть бредом, сном, ядом...
....................................................
Выцветшая любовь - ностальгия
Семья - рак. Развод - хирургия
Без обезболивания, по живому
Шёл по воде, да вдруг в омут!
Казалось - хватит! Ну, что ешё?!
Только на погоду болит шов...
Улыбки прошлого - больнее лезвий
Семейный альбом - история болезни...