ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
МИХЕЙ - красавец-майор Тюменского гусарского полка
РЕФТ - резонер из монитора
ДЕЙК - веселый поручик в парадно-выходных трусах
НАДИН - радушная хозяйка
МАРШАНСКИЙ - усатый гуляка, молчаливый певец
ЭКЛОГА - достопримечательность столицы
СТЕЛЛА ИВАНОВА - зеленое привидение, одета в листья марихуаны
ПЕЧАЛЬНЫЙ ПУТНИК - дама во всех отношениях
-----------------------------------------------
***
В типовом московском доме дух поэзии кружит.
Над толчком в блаженной дрёме возвышается мужик.
С похмела башка дурная, кучерява борода
(Всяк поэт себя узнает без особого труда).
На рулоне – штуки баксов с Вашингтоном (вроде мзды,
Вроде как – такая такса за справление нужды).
Мишка, хмыкнув: «Бля, портретик! Ладно хоть – не Ильича!» -
Стал писать на «баксах» этих, неразборчиво бурча.
Про Михея я вам сразу главный козырь подскажу:
Что любимчик дам – обязан колоритну типажу,
Да во лбу ещё – семь пядей (про друго – ваще молчок…)
А письмо он пишет дяде, взгромоздившись на толчок
(Дядька-т в нём души не чает, потакает племяшу,
В забугорщине скучая)…Мдяяя…Итак, «Я К ВАМ ПИШУ»:
- Рефт, увидишь песню эту - не ругайся шибко, мля.
Пой на "утро нежным светом красит стены у кремля".
Ты ворчал, что разродиться надо б на отчёт в стихе
Под названьем "Как столицу завоёвывал Михей"?
Счас рожу, уж чую даже схватки в области пупка
(Текст потом разноображу - буду кратенько пока).
Рефт, ты ж был мальцом и, значит, был маманькой приобщён
В нежном возрасте щенячьем к сказкам чудным, аки сон...
Свет гаснет. Шум спускаемой воды. Декорация меняется.
Комната, декорированная причудливо и несколько
бесшабашно. В углу - монитор. Сбоку - ДЕЙК с
утюгом у доски. Вся его одежда - на доске.
На полу в картинной позе спит МАРШАНСКИЙ.
РЕФТ (выглядывая из плоскости монитора, ехидно):
- Чё-то схватки - больно резко? Шибко скоро... Не пойму...
Вы ж ВЧЕРА лишь поэтесску посетили на дому?
(замечает на компьютерном столе вазочку с клубничным
вареньем, отчего взгляд его становится дюже хищным)
Вас там чмокали усердно? И обвесили лапшой? -
К понедельнику, наверно, Вы покроетесь паршой.
(неслышно поедает варенье из вазочки).
МИХЕЙ (входя в комнату и защёлкивая за собой обычную
ГОСТовскую дверь размером 700 х 2100,
с правым открыванием, без порога):
- Ууу, тогда на рожу в пятнах нам уж будет наплевать.
Потому как нам обратно надо будет отбывать.
А пока мы здесь, парнишка, нам такая вот лапша
С чмоканьем - полезна. Вишь как - вмиг подтаяла душа!
Разве ж я когда забуду, как мы пили с ней пивко?
Не, Экложка – просто чудо. Чудо, да ещё како!
(застенчиво улыбается РЕФТУ и объясняет,
показывая на ДЕЙКЕ):
Ниже блузочки экложьей - два пробела (до пупка),
Вроде, пауза в одёже (загоре-е-елая така).
Остальное - тоже. Уши? Ушки, Толя, САМЫ ТЕ!
А очёчки носит - дужкой в обалденном декольте.
Нет, не спрашивал. И Слава чешет репу (тоже нет).
Не воспользовались правом звякнуть Славкиной жене?
Хорошо тебе - заочно... Мы же были подшофе.
И не вспомнили... Так точно! - Вынесли один трофей:
Книжку. Н-ну... поцеловала. Вот - где пластырь на щеке.
Так ты зря - насчёт провала. Всё прошло (да, Слав?) о-кей!
Сумасбродна мало-мало. Эк-логически чиста.
Думаем, для ИДЕАЛА - девяносто пять (из ста).
ДЕЙК (ворчливо, разглаживая здоровенным утюгом,
наполненным дымящимися торфяными брикетами,
складочки парадно-выходных трусов):
- Говорил же, право слово, им еще ведь повезло –
Топ-звезда была сурова, но болячкам всем назло
Снизошла до жаркой встречи, и майор тотчас подпал
В тот парной московский вечер под стихирный идеал.
МИХЕЙ (заглядывая под стол в поисках вазочки, рассеянно):
- Точно. Под коня-кобылу, что аллюром, как стрела.
Чё ж теперь… ну, было – было… вот такие, брат, дела.
(заводит патефон и, оттопырив левое ухо (для пущего
удовольствия), ждёт, когда зазвучит его любимая песня
про столицу. Неожиданно рупор откашливается и начинает
петь шаловливым голосом ЭКЛОГИ:
Ох, позволь тут разуверить, (знают на Стихире все),
Врёшь, майор, как сивый мерин – пива я не пью совсем.
Если фильтровать базары, (что не так уж и легко),
Настоящие гусары привели с собой Клико.
Мы вдову уговорили, и как помню – не одну.
И пошли дорогой пыльной в Чистопрудный. Отдохнуть.
На скамейке обречённо девки юные сидят.
Попросили мы девчонок снять нас… на фотапарат.
Девки, видно от стихии, держатся едва-едва,
«Мы такие, блин, бухие… головы отрежем вам!».
Щёлкнули. Да видно мимо. Где те фотки? Где тот сквер?
До чего ж неистребимо племя аннушек в Москве!
Вспоминала вот сегодня как майор меня обнЯл…
И за что, подлец, ты Отнял пять процентов у меня?
Эх, майор… Такое дело - без тебя не жизнь - беда…
Если б... чепчик я надела - было б в воздух что кидать!
:)
ДЕЙК машинально гладит утюгом чепчик, вынутый
обалдевшим и смущённым Михеем из глубокого кармана
оранжевых именных шаровар (тех самых, что пожаловал
ему за преданную ратную службу полковник со своего плеча),
при этом почтительно склоняется к заливающемуся соловьём
патефону. ДЕЙК (вслушавшись, радостно-возбуждённо):
Гля, майор, какие люди! Рад приветствовать! Поклон!
Й-иэхх*, Татьяна! Здравы будем - Не один споем канон.
Так его, сибирску язву! В хвост, и в гриву, и в коня!
Что, не колется заглазно, фотки в закромах храня?
Ты, Михей, не мучай Таньку, не скрывай счастливых глаз!
Не, ты токо... ета... глянь-ка - пьют Клику - кабуто квас!
* из М. Студеного
МИХЕЙ запинается за спящего МАРШАНСКОГО.
(глядя вниз, задумчиво, в сомнениях):
Я хоть сам с неместной рожей – возражу, когда так врут.
Пруд и вправду обихожен, но КАКОЙ был этот пруд?
ПАТРИАРШИЙ же, Танюшка, ты чего, еттитна мать,
Вздумала за непонюшку мне лапшицы накидать?
Девки, впрямь, грозились бОшку оболванить, как газон.
Я не понял – понарошку, иль халтурят, как сезон?
И трамваи там не ходят, и без всякого ножа…
Фотки обе вышли, вроде. Вышлю почтой. Попозжа...
ДЕЙК (обмахиваясь платочком с вышитой крестиком монограммой «ДС»):
А жара на Патриарших? А "Аквариум" с пивком?
Для проп(е,и)тых глоток наших был он райским уголком.
Воздух был пропитан странным и мистическим дымком –
Тени-призраки романа, что нам близок и знаком,
Неотчетливо роились на аллее возле лип,
Или блАзнили-искрились под паркета тихий скрип
В "нехорошей" той квартире, где писатель не погиб,
Но страдал в холодном мире, словно строеном из глыб...
Спиридоновка, Никитский, с Малой Бронной влево вниз,
Пруд, покрытый ряской склизкой, дом, подъезд, приставка "бис"...
И не зря краса-Эклога вспоминала про девиц,
Что легко по пьяни могут срезать гОловы... Каприз
Этих вечных спутниц черта многим дал по голове...
Точно, целая когорта Гелл и Аннушек в Москве!
МИХЕЙ (с благоговением разглядывая виртуозно исполненную вышивку):
Да, Толян, о чём я, значит,...кроме патриарших вод,
Нам однажды замаячил коллективный культпоход
Дело славное, Толянка – попалить из двух стволов.
(Что желаннее, чем пьянка - для отчаянных голов).
В парке постреляли славно – банки все слетели вниз,
И «за меткость» нам со Славкой дать хотели главный приз.
То, что мы – не за подарки, удивило их вконец.
Оказалось, что в этом парке был впервые НЕМЗДОЙМЕЦ.
Ну, понятно, охи-ахи, контингент сбежался, Толь.
Долгоногие девахи, поцелуйчики, хлеб-соль!
Мы со Славой дали встречно интервью для местных пресс,
Заявив, что нам, конечно, важен был лишь САМ ПРОЦЕСС.
Слышь, Толянку, теле-дива всё пытала – мол, откуль?
Посулила яшшик пива и фисташек цельный куль.
Не-ет, меня не раскололи. Славку – что ты! Тоже – нет!
Слышь, а ты не стукнешь, Толя, это Славкиной жене?
С дивами – оно не часто. Слав, скажи, мы редко врём!
Бабы – только для балласта. Всё, Толян, чин-чинарём.
Стольный град - не заграница. Мы ж тут дома у себя.
Чё бы не повеселиться, тут и стены - подсобят...
(щурится от дыма из утюга, взгляд фиксируется на остервенело гладящем трусы ДЕЙКЕ)
А ещё в Москве местами попадаются певцы -
Нежные гиппопотамы… и кусачие мальцы…
Тут от перегрузок с Мишей приключился странный сон:
Будто он зачем-то вышел лунной ночью на балкон.
Глядь – на уровне фрамуги зависат НЕЗНАМО-ЧТО
С бюстом, как у экс-супруги (щас-то Мишка холостой)
Ну так вот. Зависло, значит, как МИ-8-вертолёт
(Привиденье, не иначе). И – Михеюшку зовёт,
Эдак, пальчиком, и нежно улыбаясь пухлым ртом.
Незнакомая, конечно. Симпатичная притом.
Мишка с призраками-т редко…Если честно, в первый раз.
Привиденье – сигаретку. Мол, гашишику-с для вас,
И – рекламно: глазки «кучей» (дескать, не хухры-мухры).
Но Михей на всякий случай игнорировал дары
И – не принял сигаретку, а, взглянувши на фингал,
Дядьки-Рефтову соседку Иванову опознал.
Он впервые с дамой этой оказался тет-а-тет
(Да небрит. Да неодетый. Да ещё на высоте).
Аж «Sпасите Nаши Dуши» отстучать хотел сперва
(Может, помощь от Рефтуши..), да попутал все слова.
Репу почесал и махом осенило (оба-на!),
Что у дядюшки деваха на площадке не одна,
Сидорова и Петрова тоже обитают там,
И как с помощью спиртного Рефт раскрыл коварство дам –
Напоил, шепнул: «Урррою, и – в Бермудову дыру…»
Враз сознались эти трое, что – агентки ЦээРУ.
Что в соседях не случайно – с целью стибрить втихаря
Государственную тайну бузотёров стихиря,
И канючили «в секрете информацию блюсти»,
Так как разглашенья эти средь шпиёнок не в чести».
А одна, из Лиепаи, даже выжала слезу…
Блин, не девки – шалопаи (встряли в экую бузу).
А когда прощупал снова, не сокрыли ль что тайком,
То шпиёнка Иванова оказалась мужиком.
Перевербовалась мигом и вступила с ним в альянс
(Коль раскушена интрига, на хрена козе баян-с?)
СТЕЛЛА ИВАНОВА:
Веселицца и ликует - весь народ,
Иванова же тоскует - слезы льет -
По Москвам холера носит - всех подряд,
Под поетов кто-то "косит" - говорят,
И отчеты прямо Пушкин - здрассьте вам...
Эх, вы братцы - ребятушки - стыд да срам!
Так гулять - и мне не слова - не прощу!
Это ваша Иванова - я грущу...
МИХЕЙ:
И по мне скучаешь разве? Во - фигня.
Ни разочка же не видела меня.
Где наш РЕфтушкин, скажи-ка, красота,
Ты же крутисся тут явно неспроста.
СТЕЛЛА ИВАНОВА, обидевшись на МИХЕЯ, улетает исполнять служебные обязанности.
Свет гаснет. Перемена декораций.
Дама крепкого замесу, утопив в картишках взгляд,
Не скрывает интересу, что они ей насулят.
Скатерть с пышной бахромою мокнет от горючих слёз –
А король с пустой мошною ножки от неё унёс.
Пусто на дороге дальней уж с каких незнамо пор…
Дама в грусти и печали доедает мухомор
(На Михея-т злиться неча – он бы всяко не сумел,
Там же пьянка кажный вечер, кажно утро – опохмел
После дозы-то ударной – не-е-е, зазря его винят…)
На комоде солидарно всхлипнул выводок слонят.
ПЕЧАЛЬНЫЙ ПУТНИК:
- Ах, Михей!!! Совсем без треска покорил простор Москвы -
поезд, пиво, пэтесска... Ну и сволочи же вы!
Ведь недавно милый парень (Женей, кажется, зовут?!)
Пел романсы мне в угаре и казался очень крут.
Улыбался, признавался, целовался сгоряча
и "нечаянно" касался то колена, то плеча...
Не убавишь, не прибавишь - сам Лирический герой..
Был еще один товарищ (этот, правда, был с женой)
Но и он вертелся "бесом", комплименты рассыпАл
и украдкой, с интересом взор на шею опускал.
А потом словами оба хороводили вокруг,
уверяя, что до гроба, я теперь из лучший друг...
Оба два "копытом били" звонче штатных "звонарей"!
Что же мне не сообщили, что приехал друг-Михей??
А ведь оба обещали мне Михея показать...
Просто в душу наплевали! Как теперь вас понимать?
Значит, только с перепоя в тот веселый сабантуй
"подружились" вы со мною?! А на деле...песий **й?!
Мне и больно, и обидно, в пору просто зарыдать..
Неужели вам не стыдно так "старушку" обосрать?!
(в сердцах ударяет по столу. Стол рассыпается, слоники,
поперхнувшись, падают в обморок)
РЕФТ (материализуясь из колоды, под личиной Покера):
- Ирка, это ж два эврэя - что Маршанский, что второй:
Бля, заныкали Михея. Слышь? тебе советец мой -
Позвони-ка капитану И скажи: - Да что ж ты, ЖЫД?!
Если он не очень пьяный, то Мишельку одолжит...
МИХЕЙ (неуклюже выбирается из-под вороха карт,
с помятой щетиной и потёртостью в области макушки.
Недоумённо всплёскивает руками):
- Что во мне смотреть-то, дама? Внешность - чистый Голливуд.
Я б - по полной по программе, Да вот пить опять зовут...
Стучит по монитору, на котором возникает изображение:
ДЕЙК ловко утюжит стрелочки парадно-выходных трусов,
увлажняя их пивом «Балтика», третий номер. ДЕЙК, из
монитора, с удовольствием прислушиваясь к своему чудно
поставленному баритону, бодро:
- Плюнь, Ирина, не вибрируй! Ведь поэты - это дым!
Побренчат себе на лирах, мол, "не буду молодым..."
Мы михеевы гормоны сберегли для новых саг!
Пусть поет, неутоленный азиатский аргамак!
Заметив МИХЕЯ с РЕФТОМ, разливает пиво по кружкам.
Машет приглашающе. Рефт и Михей исчезают из комнаты,
ныряя в монитор. Дама машет вслед платочком и просыпается.
Гаснет свет. Смена декораций. Следующий вечер. Комната с
монитором, ДЕЙКОМ и МАРШАНСКИМ.
РЕФТ, жмурясь, мурлыча и облизывая против часовой стрелки
свою довольную мордочку, выглядывает из монитора. Убедившись,
что никто не обращает на него внимания, он ставит пустую
вазочку прям на мышку. Урчит довольным голосом кота Матроскина:
- Ну, давай, что ль, эпопею излагай, стесняться брось,
Только, чур! Про Скоропею - очень коротко и вскользь.
Ты начни, Мишель, с вокзала, где сплошные говнюк-ы
из полиции вязали (руки, в смысле) Саньке Кы...
Вазочка балансирует из последних сил, но ей не удаётся-таки
сохранить равновесие, и она в отчаяньи падает на мягкого Маршанского.
МИХЕЙ (cосредоточенно начинает припоминать события
несколькодневной давности):
- Понял. Помню, на подходе поезд тормознул едва,
На платформе - Славка, вроде. И ещё таких же - два...
Я подумал: "вермут, нешто, проявился... нифуя..."
Тут один шагнул навстречу и сказал, что "это я".
Так я встретился с Маршанским. Да, и кстати, о Конде -
При-и-ибыл салазан шаманский. Правда, счас - незнамо где...
ДЕЙК (остервенело утюжа стрелки, с сомнительного
происхождения металлом в голосе):
- Помню смутно, но - в деталях: прихожу - а тут - Мишель!
Тут, конечно, трали-гали, мол, живой, да неужель!
Пива море, радость встречи, а в Москве стоит жара...
Аж охрипли мы под вечер, но допели - до утра!
МИХЕЙ (осторожно отрывая ДЕЙКА от утюга, ласково
доглаживает стрелочки. Мечтательно продолжает):
- Дни так резво облетели, раскатились кувырком...
Ах, как славно две недели всей вселенной быть пупком!
Кайфовать, пока поручик декламирует стишок,
Так как исполненья круче я не слыхивал ишшо.
Млеть от Славкиной заботы (блин, ну, прям, родная мать):
Пасть велел в святыя воды, чтоб грехи с души сымать.
Я сперва решил умыться, глядь - другие льют в нутрО.
Ну, я сразу той водицы выпил цельное ведро.
Чую, осчастливел прямо - ты не представляешь, Толь!..
А потом Сонетов Дама спела с Санькой "Профитроль".
Санька взял гитару в руки, глянул ввысь, как херувим,
Сщёлкал песню, словно куки, и я стал неуязвим –
Я окреп и окрылател, и вошёл в глубокий транс,
И прям там (ноздрёй в салате) следующий ждал романс.
А как славно мы бродили по Бульварному кольцу!
Дейк травил про всяки стили, что столице так к лицу…
Добрели мы до Арбата – шёл уже десятый час,
И за снимок у Булата бич слупил червонец с нас.
Дань отдав за приобщенье нас к маэстро самому,
Мы проникли в заведенье под названием «Му-му».
Там спустились на три метра ниже уровня земли –
Есть, где сесть, и где «до ветру», и где вспомнить «БожолИ».
Мы душевно посидели, а как пели – боже мой!
А когда всё перепели, то отправились домой.
(на минуту умолкает, встряхивает головой)
Чё-то всё перемешалось, ты уж, Рефтушкин, прости,
Надо было б (эка жалость!) хронологию блюсти…
(бросает утюг, озираясь, вынимает из-за пазухи фотографию
интересной дамы с ямочками на щеках и плутоватыми глазами,
и погружается в приятные размышления):
Дом, где я за две недели, прямо скажем, не зачах,
Весь держался, в самом деле, на девических плечах.
Без Надин (хозяйка енто) здесь бы, точно, был бедлам
(Прям советник президента по ответственным делам).
Рядом с дамою такою жизнь чертовски хороша –
Враз лишилася покою моя хрупкая душа.
Сядет рядом – прямо млею. Спросит: «Супчику подать?»
Веришь, Толь, по Скоропее даже забывал страдать.
Глаз темнущий с поволокой, и фигура – идеал
(Я всё время ненароком вилки со стола ронял).
Бедный, бедный я Михейка (чё, незнамо, боронИт)…
А по праву руку Дейка был ещё один магнит.
А по праву руку Дейка – словно ангел к нам слетел:
Голос – что твой соловейка, и на лямках – декольте.
Как коснётся струн гитары…как дойдёт до «ля-бемоль»…
Всё – кранты, и нам, татарам, впору в прорубь. Веришь, Толь?
Тушевался с ними рядом я на первых-то порах
(Я ж без дамского пригляду одичал на северах)
(повернувшись к монитору, с жаром):
Как смущался я вначале – ты не представляешь, Толь.
Славка с Женькой выручали – приучали исподволь.
От неожиданности заслушавшийся РЕФТ вываливается из
монитора и, сделав вид, что так и было, деловито
направляется на кухню. МИХЕЙ не замечает, продолжая
любоваться изображением дамы. В Москве - запах гари.
ДЕЙК с огорчением разглядывает то, что осталось от
его некогда парадно-выходного одеяния. Наивный диктор
по телевизору вещает, что смог завис над столицей,
предположительно горят торфяники (тут он с подозрением
втягивает ноздрями воздух в комнате. МИХЕЙ виновато
открывает дверь на балкон и разгоняет дым полотенцем)
ДЕЙК (надевая остатки трусов, укоризненно):
- Ты, Михей, давай не прячься за других широких спин!
А кому пришлось напрячься, чтоб затренькал клавесин?
Чья мелодия ложилась прямо в душу энтих строк?
И еще, скажи на милость, заготовил песни впрок?
Так Москву не завоюешь - мол, увидел - победил.
Надо бы еще раз - чуешь? - на приезд набраться сил.
Потому и закрепчала здесь ужасная жара,
Что не слышно у причала капитанского "ура".
Без тебя мы чуть не сдохли (правда, может, с похмела).
Нынче, вроде бы, просохли... вот такие, брат, дела!
Входит НАДИН, ахает, приносит ДЕЙКУ простыню.
ДЕЙК (облачённый сердобольной хозяюшкой в тогу,
отбивая ритм утюгом по коленке) поёт
ОТДЕЛЬНУЮ КРИМИНАЛЬНУЮ ПЕСНЮ:
- Светило бьет засушливой жарой,
Хрипит в дыму Отечества столица,
Но в хрип ее вливается порой
Чистейший звук - и снова мне не спится.
И в эту рассветающую рань
Не выразить стихами и словами
Серебряную, собранную вами,
По-зимнему озвученную ткань.
В кругу все понимающих друзей
Так трепетно и искренне звучали
И Чистые пруды, и Колизей,
И светлый луч ваганьковской печали.
Но знала засыпавшая Москва,
Что светится окно в Замоскворечье,
Что песенка о долгожданной встрече
Здесь обретет аккорды и слова.
Из декабря морозного возник,
В июльских приключениях откован
Ваш голос - горной свежести родник,
О, как давно не слышал я такого!
И кажется на утренней заре,
Когда вы, утомленные, уснули -
Споем мы о безжалостном июле
Когда нибудь, еще раз - в декабре...
МИХЕЙ (уворачивается, спасая коленку,
пытается отнять утюг):
И я ж не спал, и, глядя в потолок,
Прислушивался к шорохам в гостиной,
И чувствовал, как рифмой-паутиной
Поручик оплетает лёгкий слог…
Нам ангелы-хранители Таро
Счастливою рукой перевернули,
И звёзды благосклонной загогулей
Свернулись, прогнозируя добро.
И, раскрутив фортуны колесо,
Исполненное доброго посыла,
Застыло изумлённое Светило,
Услышав серебристый голосок.
Мы извлекли немножечко чудес
Из недр великодушного июля...
Не знаю, с вами в декабре спою ли,
Но как я рад, что всё ж «пошёл процесс»…
НАДИН, обременённая заботами о неожиданно вдвое
увеличившемся количестве едоков, метким ударом
рассекает баклажан на параллелепипеды, воркует
себе на кухоньке… (когда наступает время женщине
говорить, остановить её практически невозможно.
Ежели и слушатель благодарный сидит под боком и в
перерывах между чмоканьем и чавканьем произносит
нечленораздельные одобрительные междометия - это им,
дамам, и есть самое счастье. Хотя порою, как и на этот
раз, ей даже взгляда от плиты некогда оторвать.
А оторвала бы - ой, что бы было-то-о-о…) Она ж думает,
что это она МИХЕЮ предложила на выбор пиво или
клубничное варенье... Непрактичный неопознанно-виртуальный
РЕФТ выбирает из двух зол большее, и едва пролезает
в монитор с банкой варенья. НАДИН, не обнаружив
ни Михея, ни варенья, озадаченно:
- Ну Михейка-соловейка, ох хитер же немздоймец!
Я так чувствую в Тумени юным девкам, кхех, п… конец!
Бабы любят ведь ушами, тают в трелях соловья,
Может ляпнул не подумав, а глядишь, уже твоя…
Размечтается девица, а он шмыг и был таков!
Но с Д.С. вы там построже, Дейк узнает – вмиг cut off*!
Это так, однако, к слову, комплимент за комплимент…
* cut off – из Миши Цука
Как-то утром Славка с Сашкой погулять – навстречу мент…
Ну а хлопцы, знамо дело, были как бы так сказать…
Пили, пели накануне до утра, едрёна мать!
Утром вышли похмелиться, ну и так уж заодно
Посмотреть красот столицы прежде чем упасть на дно.
Сашка северной закалки хоть владимирских кровей,
Он не жалует портвейнов и тем паче божолей.
Если пьёт чего, так только что горит и нутрь жжёт,
То, что 40…, 90… Остальное всё компот.
Ну так вот, стоят робяты, перед ними ентот мент,
Кто такие, мол, пройдёмте, предъявите документ…
Сашка нынча парень тёртый, помня Курский тот вокзал,
Взял с собой билет и паспорт, ну а денег брать не стал,
Мелочь лишь на сигареты, где-то так пятьсот-семьсот,
Подлечились саму малость, что осталось хрен найдёт.
Бедный мент и так и этак, нечё взять, едрёна пень!
«Дайте хоть на сигареты-ы-ы, пропадёт воскресный день!»
Дали вроде бы как стольник и пошли… Так ентот чёрт
Проводил до саму дому – прям с мигалками эскорт!
Было ль, не было ль, не знаю, записала с ихних слов,
Ну а енти алканавты сочинялы будь здоров…
Дома ждал приём теплейший поварёшкой промеж глаз.
А тем временем Михейка... Но о том другой рассказ.
МИХЕЙ (с перебинтованной коленкой) через стёклышко
от Санькиных увеличительных очков разглядывает
липкие розовые следы от пальцев на мониторе.
Пробует на вкус. Пожимает плечами и отправляется на кухню.
Восхищённо:
- ИиЭээхх, краса-Надина, шпарит как – не в бровь, а в глаз.
Нам, татарам, всё едино: выпил – лик омыл – намаз.
Вроде снова как огурчик - в смысле, сорта «Конкурент»…
Где же был тогда поручик, когда их окучил мент?
Как ты их, Надинка, круто!.. Помню, вроде, что тады
Дейк по этому ж маршруту послан был принесть воды.
Или хлеба. Или сала. Не, татары ж сало… не-е-е…
(поднимает глаза к потолку, задумчиво):
Что его всегда спасало – трезвым выглядел вполне.
На такого… кашалота напасёсси разве доз?
Вымахал с морковки-т – вот он, генофонд-великоросс!
(спохватывается, с выражением в сторону зала):
М-дя… о чём я… да, а позже коллективный был поход.
Всей командой. Я был тоже взят, понятно, в оборот.
В «Современник» нас водили на спектакль «Вишнёвый сад».
Нас с Кондинским посадили в бельэтаж, на первый ряд.
Я уж, было, закемарил, когда мрак укутал зал,
Но – Сашуня был в ударе и расслабиться не дал:
Восхищался громко действом, исп. составом и игрой,
И остатки сна, естесст-но, сдуло, как осиный рой.
Возмущался – мол, какого, спрашивается, рожна,
Публика смеётся снова там, где вовсе не должна.
И, напротив – там, где Чехов рассмешить хотел народ –
Вместо, чтоб давиться смехом, все сидят, захлопнув рот.
Тыкал мне биноклем в очи, когда речь толкал Кваша…
(Я проникся, между прочим, и СанькА зауважал).
(ДЕЙКУ, вошедшему промочить горло на кухню):
Дейк, а помнишь, в зоопарке – грянула впервой гроза?
А вот лев синайский так и не попался на глаза…
ДЕЙК (с любопытством глядя на ехидного РЕФТА
в экране монитора, серьезно-размыслительно):
Да, майор, тогда нам боги подарили теплый дождь...
В зоопарке нет Эклоги, и зверей не виден вождь.
Не попался нам и рыцарь, что франсэ у нас парлэ...
Остальные звери-птицы - как тусовка в цэдэлэ!
Например, собака-динго... расписной павлин-самец...
Или розова фламинга... или голубой песец...
Лев синайский спрятал гриву от московского дожжя...
Должен выглядеть красиво, облысеть ему нельж-жя!
Помнишь, Мишка, экзотарий? Всяки ящеры в траве?
Там по паре всякой твари - чисто будто здесь в ОВ!
В центре парка, где хотели клетку с тигром разместить,
Нынче триллер Церетели встал как "мать-его-еттить!"
Лев из бронзы, тигр из бронзы, и козлы то тут, то там...
Словно ново-русский бонза, бронзовый гиппопотам...
Ладно, шут с ним, с зоопарком! Ты нам лучше расскажи
Как в денек ужасно жаркий курс Маршанский проложил
Вдоль извилистой и мутной акватории реки,
Как на палубе могутно хором пели мужики!
МИХЕЙ (согласно кивая):
Подтверждаю: пели хором. А что пели-то, еттит!
Мы же с этим… Монитором сочинили чудный хит!
Дамочки на всех скамейках нежно улыбались нам.
Запевали Санька с Дейком. Судно мчалось по волнам.
Капитан давил педали. Хит был принят «на ура»,
Пассажиры накидали полну шапку серебра,
Что лежала возле Сани… А потом один амбал
По-хозяйски сгрёб все мани и «мерси, месье» сказал.
Басурманским я, похоже, не владею ни хрена,
Хоть сперва была надёжа, что побёг купить вина.
Там же было чистоганом – на пузырь Божоле», мдааа…
Только он как в воду канул – безо всякого следа.
Позже в певческом альянсе, ххех, образовалась брешь –
Кто мечтал о санфаянсе, кто – «с копыт долой», допрежь
Мы гвардейцев посчитали, вычисляя, кто из нас
Должен был в Конду отчалить где-то…где-то через час.
Мы – в «орлянку», делать неча – Дейк баул тяжёлый взял,
Я СанькА взвалил на плечи и – рванули на вокзал.
Санька сонный был и даже не заметил марш-броска.
(Нас в метро с такой поклажей не хотели пропускать).
А когда мы до состава добрались, то етот змей
Мне сказал «спасибо, Слава», несмотря, что я – Михей.
Я (коль по большому счёту благодарней был стократ)
Так ответил: «Сань, да чё там, прощевай, счастливо, брат»
И, погладив свой животик (дабы имидж соблюсти),
Обещал в его болоте непременно погостить…
Мы проплыли мимо окон, а Санёк прильнул к стеклу,
Смахивая грустным оком на консерву «камбалу»…
Щас, небось, рыбёшку удит…Толь, а сам-то ты живой?
До сих пор я, словно чудо, вспоминаю отпуск свой.
А портретов – цельна кипа - в интерьере, в неглижу…
Толь, а хочешь, я те, типа, ети фотки покажу?
РЕФТ из монитора, прикрыв осоловелые глаза ладошкой,
с отвращением глядит на пустую банку из-под клубничного варенья:
- Слышь, Мишель! Столица всё же! Дорвался-до-калачу!
Я на ваши пьяны-рожи и смотреть-то не хочу...
Вы - гнездо антисемитов (вертеп "лысых мудаков*")-
Быть вам Мишей Цуком битым (яйца он тебе - сut off**...)
* из стиха Таньки Эклоги-Бориневич
** кат-офф - отрезать - из рецензий интеллигентного Миши Цука
МИХЕЙ, укоризненно взирает на РЕФТА с таким видом,
будто хочет сказать: «Ииэээхх, парнишка!». Он так
и говорит: «Ииэээхх, парнишка!» А между тем думает
совсем другое:
- Ты, завистливый чертюка, шоб тебя аллах-акбар!*
Разве б смог ты Мишу Цука… без заздравных наших чар…
* - ругательство такое
РЕФТ внезапно осознаёт все свои заблуждения и с поднятыми
руками вылезает из монитора. В руках у него две бутылки
розового шампанского. Подтягиваются ВСЕ. Рефт разливает.
Пробудившийся, наконец, МАРШАНСКИЙ торжественно ставит
на стол самовар и достаёт из шкапчика гитару. МАРШАНСКИЙ:
Шипит в руке бокал с шампанским,
И водки полный самовар.
Поет наш хор (почти цыганский)
В сопровождении гитар.
Гитара плачет о минувшим -
То про «Костер», то «жар души»…
Мой милый друг, ты песни слушай…
И расставаться не спеши.
В Москве настанет скоро утро -
Раздастся звон колоколов.
И седина слетит как пудра
С хмельных, отчаянных голов.
Не строевым - по тротуарам
К Кремлю пойдем - не на парад.
Возьмем с собой подруг, гитару
Настроим на минорный лад.
Пройдут года и утром ранним
Москву заполнит перезвон,
Воспоминаниями ранит...
И новых сил прибавит он.
Гитара вспомнит о минувшим -
и зазвучит в ночной тиши...
"Мой милый друг, ты песню слушай,
И собираться не спеши."
Смена декораций. Закулисные работники ритмично
раскачивают фанерный отсек плацкартного вагона,
отчего у МИХЕЯ начинается морская болезнь. Уронив
голову на казённую подушку, МИХЕЙ произносит
заключительный стишок:
Еду в поезде до хаты. Полка верхняя. Жара.
Вспоминаю, как робяты провожали нас вчера.
Не поверишь, может, друже, но – догадка у меня,
Что они гораздо хуже, чем ближайшая родня…
МИХЕЙ дописывает письмо, озаглавив жирно: «РЕФТУ»,
просовывает его в пустую бутылку из-под пива и
бросает в приоткрытое вагонное окно. Слышится
троекратно усиленный аппаратурой звук разбитой
бутылки о рельсы. С чувством исполненного долга
МИХЕЙ засыпает, совершенно счастливый.
***
Конец первой части. См. продолжение:
"Как Михей Москву завоёвывал (ОПУПЕЯ - POST FACTUM)"