Сколько длился отъезд я не помню совсем.
Может час, может день, может год…
Пробежав по бетонной сырой полосе
Простонал и притих самолет.
Я опять опоздал, возвращаясь, домой-
Здесь повсюду осенний пожар.
Мокрый ветер холодной и желтой листвой
Осыпает Шампанский бульвар.
Все по-прежнему тут – те же лица и звуки,
Только море темнее и выше прибой.
Стрелы кранов в порту, как железные руки
И туманная дымка над серой водой.
Без пожатия рук меня встретят друзья
И кивнет головою каштан.
Здравствуй, бронзовый Дюк, узнаешь – это я.
Я вернулся, я знаю, ты ждал.
Гром гремит в вышине, как Всевышнего глас,
Надвигается с моря гроза.
Господин Ришелье, я так рад видеть вас.
До смешного – до слез на глазах.
Вы – единственный в мире мой судья бессловесный
Я хочу рассказать вам, что мне нелегко.
Ведь сюда в этот город возвратился не весь я –
Половина меня далеко – далеко.
В том краю на ветру под дождем сентябри
Не такие, как здесь – холодней.
И в порту по утру не гудят корабли,
Потому что там нет кораблей.
Там и воздух не тот и не та широта,
Но меня они все же манят,
Потому, что живет в этом городе та,
Что отныне одна для меня.
Господин Ришелье, entre nous – между нами.
Я бы вам про нее рассказал, если б мог.
Только ведь про нее не расскажешь словами.
Я вас с ней познакомлю, Ришелье, дайте срок.
Я добьюсь своего не в стихах, а на деле.
Поверну, как угодно решенье судьбы.
А соперников я всех подряд – на дуэли.
И по пуле влеплю в их холеные лбы.
На февральских ветрах, занемев и продрогнув,
Разбиваясь до крови по скользкому льду
Я в тот город вернусь, я запомнил дорогу
И из снежного плена ее украду.
Мы у моря погоды дождемся, конечно,
Перетерпим дожди, переждем холода.
Мне нельзя без нее, ныне, присно и вечно
Се ля ви, Ришелье. Вот такая беда.
1985г.