***
МАЙОРУ МИХЕЮ СТУДЁНОМУ снилась ЭКЛОГА. Сон не был
безмятежным. Всё время вкрадывались какие-то помехи,
типа вопля: «ГУСАРЫ! Провокация! ОБНАРУЖЕНА
ВРАЖЕСКАЯ ЛИСТОВКА. Вот она - втихаря привёрнута
шурупами к именной шкуре спящего МАЙОРА. Трррое суток!
Фальшивка, конечно. ААААА!!! Вот её подлое содержание!!! –
И далее следовала какая-то непонятная речь голосом
МИШИ ЦУКА, от которой майор начинал тихонько поскуливать и сворачиваться калачиком. Голос майору не нравился, потому что мешал сосредоточиться на ЭКЛОГЕ, но майор знал, что речь эта должна же когда-нибудь кончиться, и не просыпался. Я привожу здесь её дословно исключительно по той причине, что она имела самые непредсказуемые последствия, и
стала причиной РОЖДЕНИЯ СО-ЭР-ШЕННО* НОВОЙ ОПУПЕИ
* - Толян, ты где?
***
В городе-Тюмени. МИША ЦУК
В Тюмени-городе (от вас скрывать не стану,
Люблю бывать я, там покладистый народ)
Который год себе живет и ест сметану
Студеный Мишка – славный малый, хитрый кот.
И от сметаны он балдеет до упору,
Ему не надо ни вина ни сигарет,
Он с килограмма произвел себя в Майоры,
А съев второй решил, что рыцарь и поэт.
Когда ж до третьего добрался килограмма
И от сметаны не осталось ни хрена,
Наш хитрый Мишка захотел прекрасной дамы,
Посколько рыцарю положена она.
Для Мишки это не проблема если нужно:
Коты в дома приносят счастье и уют,
И даме трудно притворяться равнодушной
Когда мурлычат или шерсткой ножку трут.
Тут должен я открыть секрет о нашем Мишке:
Ему котенком изменили естество
Не как приличному еврейскому парнишке,
А даже очень радикальнее того.
Тот кто недобрый – может громко посмеяться,
А хитрый Мишка благодарен палачам:
С тех пор никто уж не тянул его за яйца
И не страдал по кошкам Мишка по ночам.
Он никого не посылал к такой-то маме
И даже рожу не царапал ни кому.
Он мирный кот. Его любовь к прекрасной даме
Была чиста как и положена ему.
Хозяин мишкин дядькой был нечестных правил.
Поскольку дядька зае-ть не в шутку мог,
Он всех отчаливших платить себе заставил,
За то что пишут на кириллице, налог.
Во время отдыха в Париже и на Крите,
У дядьки не было любви к чужим пескам,
Ругался дядька на латыни и иврите
Из уваженья к этим древним языкам.
Он был полковником не больше, но не меньше
И никаких порочных связей не имел,
И если бил по голове детей и женщин,
То исключительно для пользы важных дел.
При этом дядька вовсе не был ананасом,
И я об этом заявляю не спроста,
Поскольку как-то намешав такилы с квасом,
Он плюнул в сторону любви его кота.
И как конфуз сей разрешил наш мирный рыцарь?
Нет, он хозяина стреляться не позвал ,
А благородно так сказал: мадам утритесь
И приходите нынче вечером на бал.
И мол мадам обида ваша несерьезна,
И мол хорош, поговорили и отбой,
И мол-мадам кончай базар пока не поздно,
И сразу к дядьке на плечо и хвост трубой.
В Тюмень приеду сразу в баню чтобы вволю
Попарить тело и отмыться от говна,
А после рюмку опрокинуть алкоголю
И строганиной закусить из муксуна.
А уж потом когда порядком подобрею
(Чему примета ностальгический слеза)
Котяру Мишку отыщу у бакалеи
И посмотрю в его зеленые глаза.
И вдруг увижу, что живет на почве зыбкой
И, если даже ходит задом наперед,
То улыбается чеширскою улыбкой
Студеный Мишка славный малый, хитрый кот».
***
Сие безобразие обнаружил бдительный ПОЛКОВНИК РЕФТ, совершая традиционный променад перед сном. Собственноручно отколупнув со спины нехорошее произведение, он немедленно попытался растолкать майора:
Студёный, Поднимайте эскадрон!
Труба зовёт - напали лохинвары!
Тут, Мойша Цук, удравший за кордон,
Идёт войною, прямо, как татары,
Он весь в говне, как сам же говорит
(воды-то нет на диком Брайтон-Биче),
вот, потому он десять лет немыт,
вот, потому он видом неприличен.
Майор! Сей смерд назвал тебя "котом"
кастрированным - экая зараза!?
Он прёт в Тюмень, а вслед за ним, гуртом
идут враги из Сектора, из Газа.
Оне идут Расею продавать!
Оне идут, чтоб вытоптать газоны!
Оне идут подъезды обоссать
преступной группой бреда-этельзона!
Но пасаран! За шпаги, господа!
Извольте встать и вставить жопы в сёдла -
Кто к нам с мечом пожалует сюда,
Тот будет бит со всей своею кодлой!
Бей барабан! Поручик - знамя ввысь!
Штабс капитан - херачте из берданы!
Маэстро... мы тут, типа собрались...
а Вы опять, простите, типа... пьяный...
Мятежный! голливудский резидент!
наденьте бескозырку и - в пехоту!
А Пинька где?(злых шлёмилей агент) -
Поймать. Пытать (со шпиком бутербродом).
Нас предали семитки из Москвы!
Но мы хитрей - они бы знали кабы,
Что капитан у нас - мудрей совы
И что Мишель - совсем-совсем не баба...
Вперед, друзья! На Брайтон и По-ц-дам.
Вам дядька Рефт, прибитый на Голгофе,
Благословенье с Тилем передал...
(а Цука бить несильно - он дистрофик).
***
Майор, конечно, не понял всей ответственности момента, поскольку досматривал многосерийный сон про Эклогу. Он безответственно отмахнулся от вызревшей проблемы. И, продолжая спать, промурчал:
Мишуня, эк тебя прорвало, дуралея!
Ну, приезжай (со строганиной и серпом).
Я мёрзну там же, под крыльцом, у бакалеи,
Что переделана из бывшего сельпо.
И я тебе, Мишуня, благодарен шибко
За то, что мыться едешь в этакую глушь.
А дядька Рефт – то моей юности ошибка
(Талант угробил на биение баклуш).
А ты – совсем-совсем другой, конечно. Слушай,
Я с этим дядькой Рефтом дюже одичал.
Мишуня, можно, буду звать тебя Баклушей?
Согреешь, может, у (плечо-то есть?) плеча.
А серп пристроим в уголку, где сторож Серя
Всегда складирует различный инвентарь…
Мишуня, я в твои «страдания»* не верю.
Ты уж мозги-т кому другому лучше парь.
* - чем он её обидел?
***
Майор продолжал спать. Но вскоре Эклога превратилась в Цука
И страшным голосом стала говорить, что, мол, знаешь са-а-ам, че-е-ем, и что у него, у Цука, внезапно возникло непреодолимое желание рЭзать конкрЭтные яйца у конкрЭтных чеченов и игриво почесал серпом за ухом (у майора). Потом у Цука выросли усы, он пошевелил ими, послюнявил палец и назидательно поднял его вверх, принюхиваясь.
Майор с ужасом понял, что это уже не Миша никакой, а самый настоящий БАТЬКА Ш. Экспирт-Омер, и что он сейчас будет речь говорить на матершинном языке. А тот и начал говорить, и майор удивился, что стал таким догадливым.
Ш. ЭКСПИРТ-ОМЕР:
Смотри, Студёный, как подуло ветром –
То Мойша Цук пустил таки ветра.
Воняет, аж, за тыШШы километров
От этого работника пера.
Видать, заданье дали (бабки тоже)
(Кто выдал? Верно, Мойша ****ьзон).
Но вижу, вижу я по хитрой роже -
В Тюмень собрался вражеский шпиЁн.
Он хитро так – всё больше про сметану.
А сам, засланец – шлёмельский ПОЦ-ан
Своих стишат развесит ё-к-ибану –
Ну, ясно ж, по заданию Моссад.
Нет, мы смотреть тебе в глаза не станем,
А то ты сразу спросишь дать плюща.
Мы на банан тебе потратим «мани» –
Их лопай, но - не сильно вереща.
Про садик вспомнишь, садик Миши ЦУка.
А хрен тебе! На каждый громкий пук
Бананов насуём – «Жри, лопай, с*ка!»
А после голой жопою на сук.
***
Майор сжался в комочек размером с грецкий орех и заткнул уши, и от этой манипуляции в страшном сне наметились положительные изменения: усы у говорящего отпали, он виновато улыбнулся, и мудрым голосом ПОРУЧИКА ГУСЁВА-ЛАЗОРЕВОГО стал рассказывать майору вечернюю сказку:
Собрались Мишки как на шишкиной конфете
В лесу поужинать... и наломали дров.
Понятно, что слону не станцевать в буфете -
И на паркете до сих пор следы коров.
Один, который Цук, тюменскою сметаной
Приманенный, с сатирою возник.
Другой, который Щерб, как не боец двух станов,
На случай шухера ощерил белый клык.
А третий, добрый кэп-майор Студеный,
С усмешкой глядя в виртуальные глаза,
Чесал серпом, ничем не уязвленный,
Свои тугие, в шрамах, тормоза.
Стихирных битв седые ветераны,
Три Мишки, на опушке порычав,
Чуть погрустили - ладно, поздно-рано
Опять Рефта за клонство отключат!
В борьбе святой за честь стихирной дивы
Все средства хороши, как и в любви.
И Миша Цук здесь выступил красиво,
Как ты его, Шекспирт, ни назови!
***
Наконец майору удалось стряхнуть сон и принять вертикальное положение.
Он просунул четыре пальца в шкурьи дырки от шурупов, с каждой стороны по два (ну, знаете, на манер детских ужастиком под названием «коза»), явственно вспомнил, что кто-то колошматил его по ушанке со словами
«Студёный, па-а-аднимайте эскадрон!…но не забывайте-с,
что Цука бить несильно - он дистрофик…» и, со свойственной ему в критические моменты горячностью хлопнув себя по лбу, воскликнул:
Еттитт твою! Ведь это ж на трубе
Дал атаман всеобщую «полундру»!
Так точно – трое суток «на губе»! –
За то, что Цук прорвался в нашу тундру…
В бою я искуплю неверный шаг
(Пытал смятаной, подлый провокатор!)
Хрен! - Лев Синайский – этт вам не кошак!
Бейёнцы, хэй!!! Выравнивай кильватер!
Цук повод отыскал - умён, стервец!
Втянул в альянс простушку - Скоропею!
Где шаровары, блин! НО ПАСАРАН!!!
Запахло, братцы, свежей ОПУПЕЕЙ!
П Р О Д О Л Ж Е Н И Е -
С Л Е Д У Е Т.