Календарь на стене, а под ним
фотографии меркнущий глянец –
той, которой я не был любим,
у которой лишь легкий румянец
вызывал, словно шепот "еще"
в темноте, как любая неловкость,
что смущеньем и краскою щек
наполняли терпения емкость.
И заполнили… вылившись вслух
в тон брезгливый и просьбы оставить,
так нередкие в "бдениях двух",
а простое "на долгую память",
несмотря и на сноску – о ком,
обещает лишь долгие муки,
каждый день намечая кружком
цвета боли в палитре разлуки.
Этих дыр черно-матовый ряд
точит мозг, точно червь точит завязь.
и с трудом сфокусировав взгляд
на стене и почти задыхаясь,
понимаешь, что здесь, как везде,
полувакуум – воздух, а сам ты –
организм, инородный среде,
из нездешнего мира десанта,
что расклеился, силы отдав.
И, как зеркало жизни ужимок,
календарь тем чернее от дат,
чем желтее от времени снимок.