Мин херц, а помнишь ли Кукуй?
Поди, забыл? А мы кукуем.
В. Коркия, «Сорок сороков»
-----------------------------
Смотрят мёртвые
в небо
Как их много
в земле!
Р. Рождественский, «Посвящение»
-----------------------------
I.
Зачем так злятся комары
Июльской ночью?
Я взял лопату, буду рыть
Родную почву.
Чтоб отыскать останки тех,
Кто жил когда-то,
Да всё кричал: «Накажем грех!
Вперёд, ребята!»
Останки тех, кто никогда
Не ведал страха,
И поднимал людей стада
На смерть, в атаку.
Их очень много и сейчас
Во всех столицах,
Но лживы взоры ясных глаз.
Честней – глазницы.
Лежат они как голубки,
И мрак им снится,
Да этот крик: «Вперёд, сынки!
Грешно зажиться!»
Найти бы их, да заглянуть
Туда, где роем
Носились мысли, эта суть
Больших Героев.
Они остались жить в веках,
В щекастых внуках,
Но как им вертится в гробах
На центрифугах?
Им всем под солнцем не бродить,
Но это - малость:
Они успели породить
Во мне усталость.
В ложбинках прожитых веков
Копилась масса,
Билеты в замкнутость кругов
Давались в кассе.
Кричали баре: «Весело’
На карусели!»
Хотя конструкции давно
Все проржавели.
Моторы, кажется, уже
Огнём объяты.
Но смерть – истёртое клише.
«Вперёд, ребята!»
Война не терпит полумер,
Сынов и внуков.
... А помнишь Венгрию, мон шер,
Фельдмаршал Жукоff?
Нахрап ценнее во сто крат
Любых талантов.
«Вперёд, вперёд, мой юный брат,
На оккупантов!»
II.
О, Боже, Боже, Боже мой,
Я примитивен!
Мне самому свой бабий вой
Слегка противен.
На этом кладбище зачем
Я порчу нервы?
Ведь здесь же нету палачей,–
Здесь только жертвы.
Шепчу себе я: «Извини,
Ну что ж ты сразу...
Так свято верили они
В свои экстазы!
И сам готов ты убивать
За хлеб и веру.
А просто мёртвых осуждать –
Так ты не первый.
Причём здесь Жуков? – он всего
Один из многих,
И ты стократ глупей его,
Козёл безрогий.
Не нужно криков, человек,
Под тёплым кровом.
Ты в поле жизни имярек,
Так будь суровым.
Ведут от сердца до очей
Стальные нервы.
И нет на свете палачей.
Есть только жертвы»
III.
Но этот привкус на губах
Земли и стали!
Как тошнотворно реет флаг,
Как жгут медали!
Так быстро вертится Земля,
Что тянет с дури,
Всех комиссаров матеря,
Шагнуть под пули.
Готов отдать свой вялый жир,
И кость, и мясо,
Лишь подбери ко мне гарнир,
Синьор Бокассо!
Пойду взрывчатке на обед,
Не буду старым,
Лишь покажите мне портрет
Месье Гевары!
Я прошепчу: "Но пасаран"
Идя взрываться.
Безумно радостен таран
Для камикадзе!
Заплачет с гордостью жена,
Заплачут дети,
И не случится ни хрена
На сей планете.
IV.
Мой Бог, какая ерунда,
Как примитивно.
Да как могу я без стыда
Вопить картинно?!
Молчать. Копать. Искать. Рука
Пусть огрубеет.
Тогда окрепнет и строка,
Душа созреет.
Молчать. Копать. Чтоб вровень быть
С землёй могильной.
Понять. Оплакать. Полюбить
Темно, бессильно.
Любую сгубленную жизнь
И кость любую.
Судьбу, стремившуюся ввысь,
Судьбу кривую.
Оплакать жертв и палачей,
Чтоб разобраться,
Кто стоит серы, кто свечей
В посмертном братстве.
И, не поняв, оплакать вновь,
Сурово, строго.
И попросить для всех любовь
Да хлеб у Бога.
И вновь, не разобрав ответ,
Копать в печали,
Храня под сердцем тёмный след
Земли и Стали.
Копать, в безвестности копать,
До исступленья,
И ничего не забывать
Ценой забвенья.
Копать, не веруя в успех,
Пока есть силы,
Пока не скроет белый снег
Мои могилы.
V.
Какой бы выдался финал!
Ах, как красиво:
Лежу, и ручки разбросал
В снегах России!
«Пока не скроет белый снег
Мои могилы».
Ах, вновь-любовь, век-человек,
Могилы-силы.
В грязи? На кладбище? Копать?
Чужие кости?!
Покинуть тёплую кровать?!
Да что вы – бросьте!
Лежать, позёвывать, писать,
Темно, бессильно.
Себя с восторгом бичевать
(Ведь правда, – стильно?)
Но хватит возгласов глухих,–
Всегда и ныне
Попытка быть честней других
Сродни гордыне.
Уйдут святой и замполит
Из круговерти,
Когда архангел вострубит
Спасенье в смерти.
Но сколько б добрая душа
Не дула в горны,
Вся скорбь не стоит и гроша,–
Вот это скорбно.
В ложбинках прожитых веков
Копилась масса,
Билеты в замкнутость кругов
Давались в кассе.
Блестят в кладбищенской траве
Глаза паяца.
... Я что-то часто стал себе
Во сне являться.
Удачно пойманная дичь
Земного рая.
Чего-то хочется достичь.
Я вымираю.