Эх, то Чёрное море, где,
Я учился глаза открывать в воде,
Так и не научившись плавать...
Понимая мир едва ли на треть
Я бросал в прилив возвращенья медь,
Не предчувствуя крах державы.
От Одессы память вернула лишь
Соль лимана и частный сектор крыш,
Да экскурсию в катакомбы.
Мы снимали комнату "для гостей",
Пахла чем-то солёным моя постель,
На подушке синели ромбы.
Во дворе, как водится, виноград,
И хозяйкин, грозный такой, халат,
Говорит: "не ешь, он незрелый".
А я всё же ел и кривило рот -
Не был сладок этот запретный плод,
Но зато мне было две Евы.
Евам было по одиннадцать лет,
Я когда-то помнил восемь примет
По которым их различали...
Нет иных таких, среди Надь и Лен,
Ведь они похожи, как пара колен,
Как одна сторона медали.
Из чудес вечерних, ау, смотри,
Кабачок пустой, со свечой внутри,
Как провалы горят глазницы,
Полыхают ноздри, пылает пасть,
Надо мною страх обретает власть,
И потом полночи не спится.
Ночью было душно, а днём - жара,
Остальное - смутно, чай не вчера,
Было жизни седьмое лето.
Двадцать лет, для памяти - всё же крюк,
Остаётся запах, уходит звук,
По слепящей полоске света.
1999 г.