Выкручиваю тебя из памяти, будто сверлом затупившимся по сердцу,
Больно, терплю, замечая за этим особое наслаждение прихотей.
Ну и что, что мне еще быть с тобой рядом так нестерпимо хочется?
Ну и что?! – я смеяться смогу тебе вслед, даже будучи при смерти.
Моя гордость не пахнет гордыней, как ты торопливо отщелкивал:
Так удобно защиту вести, наступая на все, что вчера было святостью…
Мне бы памяти листья скрепить, прямо глядя в сухие глаза твои, щелки, и
Промолчать, поражая своей терпеливостью в степени невероятности.
Торопись, торопись! Час антракта закончен, дожевывай радости,
Те, за грош крупнооптовой партии, донжуан ты мой состоявшийся!
Я сегодня в ударе, я играю себя – эту, юную, в лености, в праздности –
Я смогу развязать тугой узел, в конфликт нашей драмы связавшийся!
Торопись мне бросать ворохами на сцену премьеры гвоздики и астры,
(ты на розы, я знаю, расщедриться вряд ли сумеешь!) – отчаянно
Бей руками, ори «браво-браво!», слезу пропусти – заслуженный мастер! –
Долгий взгляд задержи на фигурке, сорвавшей овации. Charring you!
А потом, после «шумного бала», трясись под метелью распущенной –
Видно, холодно: наряд не по-зимнему франтовский! – один из тысячи
Жди обратным уколом в спину свою же стрелу, мне вдогонку пущенную;
Ну а я потом сказками, ложью и бреднями – так и быть – тебя вылечу.