АРИФМЕТИЧЕСКИЕ ТАНЦЫ
Трава в бритву научит смотреть.
Вертеть
карнавал в похлёбке ночей.
Ручей
приручит апрель под зонт.
Крот
кортиком свет растопырит.
На “три-четыре” -
мой лоб -
тир.
Кумир
искусит под завистливым пиджаком.
Кроши пенсию палого клёна. -
Он мозги!
Не зги - в воронённом дуле......
Уснули. . .
Уснули -
повесили,
поделили,
умножили ноль.
С ОХОТЫ
Жди с охоты меня! -
В крепдышиновый жир линял;
над медведем разведал дупло.
В телеграф пчеловодства плох -
над книгами католичный без снов.
Воров
(в истекающих стенах)
раздумал губами в стебле.
Лет обмылок
просунул в речное стекло!
Весло
искрутило залив холеры.
К Гомеру
под одеяло
забрызгал себя;
вепсами вскинулся в стяг полномочных.
Рот
защемил донос.
Воевод
упустил часовой на проспекте.
Вектор
пошевелил усами зари.
Расстянулись на женщинах пашни. . .
Пахнуло влажным из горести сундука. . .
Дукат
на глазах червивел от страха.
Взмахом
по скользкому Есенину
тащил лососину.
В осину
спотыкался жёлудь.
Прорубь заклеивала меня на конверт.
Я глаза на глаза примерял,
говоря:
“Руки ржавого мха вбейте в небыль!”
Небо блевало на лимонную скатерть. . .
Небо испорожняло себя на лимонную скатерть. -
.......................Это ты встречала меня......................
ВРАЩЕНИЕ ВОКРУГ ОСИ СО СКОРОСТЬЮ ЗВУКА
Горел запазухой секунданта
абстрактный ветер.
В Антанту
дети
играли черёмухой Изергиль;
светофором корали
автомобиль.
Гниль
сучилалась
на мельнице
Каллиопы!
Случилась
соперница
в потопах Европы.
Азия моря ждала у подъезда.
Холопы
сглазия собрались съездом
на палой листве.
Портвейн пылал гортанью.
В родстве
замусолились ароматы.
Пули из солдата
сыпались пыльцой беременных вандалов.
Мало! Мало!
В голову пенала
накрошили изумрудного снега.
Телега
в меня напрягала мускул.
Олега
мускус затопил дворцы.
Цырк
умирал от смеха
побеждённых животных.
Эхо
травило акробата скользкой монетой.
Из интернета
вылетела гагара,-
Че Гиварой укрыла в крыло.
Сахарой
замело
и скрутило прииски рук.
На сук
повешенный рубился с плеча!,
сундук
пешеходности палача
выдал.
Я это видел
в переулке мидий.-
Не поверил.
Потерял берег.
Утонул в аул миллионности.
ПОДОКОННИК КОНЕЙ!
(влажное)
Подоконник коней!
Я хочу с ней
разлить императора -
провокатора
влажных костров;
оратора
в узорах трамвайных апостолов.
Упорствовать
СПИДом в самоподжёге;
до изжёги
Атлантиду ловить и трогать.
Ноготь эмоций точить о стружку золы;
прятать бег в кандалы.
Патриция
я убью,-
в уют корицы
и перца! ! !
Сердце,
наполнись кровавой баней!
Ночь пираний
истосковала бомжа!
Горожан пепел выпил Неву.
Рожал
девственниц и деревья;
дорожал деревней,
когда рассыпались бусы древней
жрицы интерактивной постели.
Ели топтали снег
и потели
шишками лазуревых рек.
Свистели
в дружное вымя ботаники снов!
Из слов
возникали окна.
Из окон выбрасывалась весна.
Током
роса ударила в колокола.
Она проспала. . .
Вылупилась. . .
Умерла. . .
Чёрный иней её теней
в подоконник коней
расстаял.
Устала стая.
ВОЕННЫЕ ДЕКОРАЦИИ
(в земляном мешке)
Мозоли натирали сапоги. . .
“Погиб! Погиб!”-
кричали увертюры и Китаи.
А стаи
морщили полёты самолётов
и разбивались о железный потолок. . . -
Так проволок
из государевой изжоги
меня янтарный часовой!
Совой меня влекло
в таможенные степи,
кровищей и рекламными харчами
ночами преданные,
проданные
днями.
Но в гамме соль-минор
любовью занимались родники;
а пули из виска венки
лукавой струйкой исцедили.
Велики!
теперь некошенные травы и надрывы. -
Им ивы
на плечо своё плечо нагнули,-
в июле эти ласточки случались,
где мялись на Купалу телеса
(в лесах на жерновищах);
а голоса Освенцима
русалками звенели и звонили
сквозь телефонитарный улей горожан.
Пожар вставал
декоративной свадьбой.
Да знать бы раньше, пепел вороша,
я расщепился бы на горькую пыльцу,
что плещется прибоем в сахарной гортани.
Я бы гонцу
с худою вестью
исцеловал бы сердце;
и по невесте
каждый его след на утро одарил.
Но Волга прёт на Нил!
Евфрат на Лену тянет! -
узлами на колючей глотке все сходятся венцом.
Кольцо седмиц
заржавлено отцом,
пропахшего кострищем и бодягой.
И только князь сгоревший
стягом-
туманом занавешивает поле битвы. . .
САМОУБИЙСТВО БОТАНИКА В ОБВОДНИКЕ
(подстрекательства красных коней)
Красными конями
(в яме, в маме)
прошмыгнули зори -
Горе-Цезари на подоконник страны. . .
В узоре рептильных
хохотали стали!
В Обводном Канале
всплыли баталий
оставшиеся в живых.
(Иных - на жмых
коронаций проявили.) -
Говорили о том,
что ветер разбился
о лобовое стекло;
что ботаник умылся кровавой росой.
Везло! ! -
Он босой
бродяжничал лицом в Юг!
Он рук изломы
возложил на лесное пианино!
Он мимо скучного вальса
ломал пальцы
и лез в петлю
прощальным танцем. . .
Его хотели остановить стеклянным забором;
забралом вспрыснуть его потерявшееся лицо.
Но он мотором перелётных стай улизнул
в нули и в вуали.
Его поймали
на ракитовой жёрдочке. -
Он был высохший и трухлявый.
Только в глазницах допевали свои угли
красные жеребцы предпоследней зари.
ОЩУЩЕНИЕ КОМНАТЫ
Ежевика -
свирель ума!
В закрома
сердолика упал.
Зеркала натянул на лицо.
Стал
с пулей играть в поддавки;
удавку у реки
наполнил кружевом зёрен.
Озёрен на скальпеле губ
мой лесоруб
в Альпах.
Глуп
был,
когда девочку утопил в нектаре
своего извержения.
Гагарин
поражением летал по комнате;
наполнял носорогами воздух! . .
Звёзды
вдыхал в розы.
Паровозы
стекали со штор
в креветочный зимний шторм
половиц.
Бритвы ресниц
вцепились в рощу
румяных лиц.
Из петлиц
офицеров падали люстры.
Заратустра
червивые стены
устно
заворожил.
Грустно кончался свет.
Табурет
убегал из-под ног.
Вельвет
гладил волосы гладиолусов.
Колосом
созревала темнота.
Танк замка в наручники замотал
центал
бесконечных рук.
Вдруг
в газетах зашуршало утро.
Лето как-будто. . .
Учёный заключения -
принёс димедрола и печенье.-
Но я уже спал. . .