Устилают черные листы дно
Небеса в себя всосавшей лужи.
Сзади сплошь вранье, но жить не стыдно,
И чем дальше прошлое, тем уже
Рекогносцировочные щели.
Все, что в бедной памяти таится,
Радужкой подернутое, еле
Движется, внутри себя двоится.
День с высокомерием мессира
Лупит заслезившееся око.
– Осень! – закричать – и станет сыро,
– Жизни мне! – и станет одиноко.
Господи не ведающий тленья,
Слышишь, как вызванивают звенья.
Черную минуту просветленья
Застекли зерцалами забвенья.
Я не беспокоюсь о финале,
Лишь бы только не напоминали
Ни письмом, ни векселем, ни датой,
Ни судья, ни бог, ни соглядатай.