Я знаю, зачем ты, забавы ища,
однажды мне сердце разбила:
сей тесный сосуд тебя не вмещал
с ногами, понтами и пылом.
Теперь в обессердевшей клетке грудной
свободно могу размещать я
понты и банты, темперамент и зной,
и шлейф подвенечного платья.
Пройдут времена, и заглянешь ты вновь,
ресницами томно моргая,
туда, где теснилась и билась любовь.
А там поместилась другая…