Бормоча что-то насчет того, что порвала' любимый фартук на тряпки,
Что мол опять приволок что-то керосиновое в квартиру праправнук –
Пожарник Женька,
И что даже ночи и той, как никогда, жарко,
Луне ожоги мокрой тряпочкой протирает
Те Рая –
Дворничиха из нашего ЖЭКа.
Пожар на пятачке – слева от Академика Павлова – в магазинчике «Водка»,
Дозёвывает вместе с зеваками.
И те переходят направо к еще не сгоревшему Гранд-маркету,
Где в полном разгаре – Караоке.
Водка любит огонь. Она обретает свободу
На конечной метро Салтовки.
(Легкие вспоминают: как надо дышать возрожденной от Искры гарью.)
Молодые, потные, в оранжевых шортах волки поднимают лапы с «Роганью»,
Нанимают меня, и я везу их в ночные диск-клубы,
Где они протанцуют к утру заработанные за поджог бабки.
За последние, липкие от пота две "гришки", я везу их домой.
В салоне стоит ругань, дух дури, прохудившихся, с крылышками, прокладок,
Пивной
И свободно-собачьего блуда.
Почти утро. Ставлю тачку в гараж.
Принимаю – сто.
Говорю: до свидания сторожам
И иду в сторону остановки
Имени Льва Толстого.
Гранатовый диск надо мной -
Единственное, что ведет меня по маршруту трамвая,
Поворачивающего направо,
За что вагоновожатые называют его «кривой».
Праматушке дворничихи из нашего рая -
Те Марье, говорю: здрасьте
И вхожу в Провал.
Проглатывая меня, лифт щелкает жемчужными створками
И cосредоточенно работая челюстями, вдруг давится мной и зависает напротив: ХОДА НЕТ.
И как быть? Эй, кто-нибудь, стукните его по спине!
Вода заполняет его так быстро, что ни спасенья нет
Ни сигаретки. Дай бог здоровья плывущей мимо пиле-рыбке:
Она аккуратно выпиливает во мне скрипку.
Вода отошла. Лифт задышал.
И поплыл дальше, как веерами дыша жабрами и отплёвываясь на этажах
Моей жижей,
(Да вытащите же меня из него кто-нибудь, меня пора рожать!!!)
опускаясь все ниже и ниже,
все ниже и ниже…