Анатолий ГОЛОВАТЕНКО
Некоммерческие перевозки
***
Это ещё не эпос —
разве что подмалёвок.
Держится древняя крепость
под славно проветренным флагом.
Конкистадоры устали
в отсутствие Гумилёва —
но умилительна цепкость,
с которой царапать по стали
берётся солдат-бедолага,
насыпав на ржавый клинок
целительный антисептик.
Паромщик, как водится, скептик.
По слогу, по слову, по камню
роман соберёт эпилептик.
Художнику вдруг колонок
подарит пушистые кисти.
В колонне уместен мистик.
Воители — пусть полигамны —
сумеют на славу от****ить
любых ротозеев-туземцев.
Писатели — хоть полоумны —
опять отыграют у немцев
Sturm, Drang и иной романтизм.
Но это — всего лишь эскизы,
и всякий крещённый метис,
понаторевший в аскезе
и прочих солдатских проказах
укажет дорогу к воротам.
И если порою мы грезим —
не надо иных оказий.
Усталый под праздники резник,
пропахший еврейским потом,
поротно построит гоев,
без письменного приказа
их поведёт на штурм.
Эпос не для изгоев.
Сыграем над вечным покоем
без масок — и без котурн.
***
...И сумрачный германский гений...
А.Блок
Гегель, конечно, приврал про спирали —
мимо них ускользают в историю духи.
Что виток — то зигзаг. Но в бетховенском ухе
продолжает звенеть, и растут на Урале
престарелые кедры ливанских кровей.
Кровь с младенцев смывают, как встарь, повитухи.
Мы повиты словами — нелепы потуги
разродиться напраслиной жёстких сюжетов.
Если строчки упорно ложатся кривей,
чем изломы бровей, чем надбровные дуги,
чем дорога в Берлин через Минск и Варшаву,
если зеркало брызжет в глаза рикошетом,
если пули привычно минуют мишени
и всегда опадают немного правей —
то теории быть неудобно-шершавой,
бить наотмашь и стыть, не дождавшись решений.
Танки вязнут в грязи, а в параграфх смыслы..
Гегель был, вероятно, злодей и мошенник,
но не зря ж он расставил паскудные числа
по страницам и вёрстам. Nach Osten — так Drang,
но зачем же спираль непристойно провисла?
Не по чину философу брошенный танк,
и шинель не к лицу — Гегель всё же не Гоголь,
не еврей, не ефрейтор и не генерал.
Кто создатель системы, а кто недотрога...
По спирали в Берлин закрутилась дорога.
А про дух абсолютный германец наврал.
***
Первичен дух — период четвертичен.
Мы ценим слог — но длится голоцен,
наполненный тухлятиной и кичем.
Колоться скучно. Недостаток сцен,
застенков, плах и всех иных подмостков
слегка стесняет персонажей пьесы.
А декорации — в избытке, но громоздки.
Не мудрено, что измельчали бесы
к четвёртому явлению. Кто в хлам,
кто хам, кто из потомков Сима,
а кто на туфельках-пуантах... Непереносима
интерференция духовности и глины.
А тут и греки — с песнею козлиной...
Мир делится, конечно, пополам —
как инфузория. Диффузия добра:
разобрана по камню Хиросима,
но всё ещё не восстановлен Храм.
Там, за шлагбаумом, чеченцы да арабы.
Мы не рабы. Хотя давно пора бы
нам перейти от плоских эпиграмм,
эпиталам и всяческих эклог
к иному жанру. Долог эпилог,
но в эпицентре будущих комедий
не поздно вырвать серной шерсти клок.
Овца паршивая — у Бога на примете.
Ex machina — посредник: Беатриче
или Вергилий. Всё равно по смете
придётся заплатить. Ведь даже Агасферу
в заметках путевых не удавались притчи.
Хоть удавись — без бунта Люциферу
не стоит свет носить. И торг тут неприличен:
Гешефт на вечности — химера, не афера,
и гиль бессмыслен, и по кичкам голь...
По кочкам больно прыгать голым задом.
Нам качка не впервой — и мир не так вторичен,
как кажется. За крашеным фасадом
не только алкоголь. Раз есть звезда Алголь —
то будет и Полынь. Докука и досада...
***
Пока Коперник из ночной копилки
усердно выгребал — под перезвон планет —
монады Лейбница, обрюзгший континент
стал в стойку. Генуэзец с вилки
слегка слизнул Спинозы сладкий соус
и выправил по карте Торричелли
ту пустоту, что лезет в щели
промеж материков. Берроуз
ещё не написал трёх строчек про Тарзана.
В горах Испании таились партизаны —
вот-вот придёт в изнеженный Леон
какой-нибудь — не к ночи будь — Наполеон
или Кутузов. А с туза пойти —
на карту бортом ляжет каравелла,
Колумб в Европу привезёт картофель,
и пожелает долгого пути
испанцам немец. Станет Мефистофель
читать по картам Фаусту судьбу...
В Америку отправить голытьбу
ирландскую — в обмен на крепкий кофе...
По кайфу странствия. А виски — в опохмел.
Кто съел — наелся. Потому и смел.
***
Нормальное положение шлагбаума — полосатое
Шлагбаум — отнюдь не метафора
не слишком задавшейся жизни.
От койки больничной камфорой
пахнет сильнее, чем амфоры
воняли, когда из отчизны —
а может быть, из метрополии —
приходил припозднившийся груз.
Грусть — лишь полоска, не более,
на маркировке товара.
Штрих-кодом помечена тара.
Мы не получим навара —
посредник сказал: “Не берусь
распродать полосатые шорты
заезжим дельцам из колоний”.
Здесь вроде не Бостон, чтоб с борта
бросаться таможенным чаем.
Америка — ну её к чёрту!
Там можно — а здесь только чаем,
что в чьём-то проёбанном лоне
зачат настоящий Полоний,
что Гамлет подложный, истыкав
шпалеры игрушечной шпагой,
остался ни с чем. Мы ватагой
осилим надменных датчан.
Колёса стучат лишь на стыках,
шлагбаум опал — с панталыку.
Не стоит зазря источать
здорового запаха пота.
Не строками мерится лыко,
не шпалами сходятся сроки
товарных поставок-подстав.
Не впрок драматургам уроки,
И Голдинг от шпилей устал.
Охрипли актёры — забота
всамделишного режиссёра.
Пускай не боится обсёра,
пускай не уходит с поста.
А будочник — тоже работа —
опять опускает шлагбаум,
опять поднимает флажок.
И Бог с ней, с торговлей, — избавим
себя от коммерческих рисков
и прочих похмельных изжог.
Обласкан обходчик. Обыскан,
кто между полосками рыскал.
Здесь, кажется, снова облава —
но загодя куплено право
на предпоследний прыжок.
Февраль 2001 г.