Лаяли кошки на смирного дога,
Трахалась тихо в кустах недотрога,
Лихо читали младенцы газеты,
В канализации пахло конфетой,
В армию, плача, студенты просились,
В Мурманске рожь и ячмень колосились,
Миллиардер раздавал милостыню,
Все раздавали арбузы и дыни,
Власть предержащая хлебом питалась,
А голытьба в “Мерседесах” каталась,
Хмуро дожди поливали курорты,
В Арктике все разморозились порты.
Много нагих: популярен нудизм,
Но официально везде коммунизм.
А среди праздника хмурый и лысый
Злился оживший Ильич, словно крыса.
Хмыкал, с досадой руками крутил
И языком все картаво хулил.
“Где революция, голод, расстрелы?
Где Луначарский, Иосиф, Поспелов?
Где же Надюша, товарищ Цурюпа?
Где столь любимые красными трупы?
Нет ничего!!! Что за жизнь да такая,
Дикая, глупая, псевдолюдская!
Сколько вокруг беспартийных людей!
Жить не хочу, а хочу в мавзолей!”
Глядь, а с небес вертолет на педалях,
Пыхает трубкой обкуренный Сталин:
“Сушай, картавый, мозги не крути!
С переворотом ты нам помоги.
Сделаем так, что каждый дрожал,
Скрестим по новой ужа и ежа!
Повеселевший Ильич оживает,
Тут же и Брежнев к нему подъезжает.
В детской коляске, с печною трубой,
Рядом Андропов, в очках и седой.
Брежнев сурово бровями поводит,
Но по шпаргалке слова все ж находит:
“Ты до-ро-гой по-нап-рас-ну не ной,
Бу-дешь у нас че-ты-риж-ды ге-рой!”
“Верно, товарищи, верно, ребята!” -
Встрял в разговор Хрущ, ужасно поддатый.
“На хрен такой коммунизм поменять,
Или Америку нам не догнать!”
Ленин заплакал, душа веселилась:
“Нет, ничего еще не изменилось!
Верной дорогой идете, друзья!
Все переменим, не будь я не я!”
И зашагали. Куда? Неизвестно.
Видно туда, где другим нету места.
Где всем все пофиг и все нипочем,
Связанный где погибал Горбачев,
Где пахло солью, отравой и перцем,
Где от инфарктов измучился Ельцин,
Где дураков выставляли в пример,
Где находилась страна СССР.