Средь мифов, сказок или апокрифов
преданий с пра-прадедовских времен
лишь редкие, как сказ об Иудифи
Евреи не включили в свой канон.
Что стало непирятия причиной?
Есть враг, герой, разбита вражья рать.
Но что-то между дамой и мужчиной
потом не пожелали вспоминать.
Деталь, акцент, и даже слух, скорее
(а слухами всегда полна земля!).
Ведь знали что-то древние евреи,
что подвиг опускало до ноля.
Читатель! На паях с тобой хочу я
Постичь глубины, как никто до нас!
Попробуем, унюхать и учуять
Какую муть сокрыл библейский сказ.
Печальна участь женщины Востока:
Рабыня, даже если госпожа,
Она живет и старится до срока,
Бессловно мужней прихоти служа.
Но ведь бывает хуже, в самом деле:
Нет "прихоти" совсем у мужика,
И ввечерУ мешком лежит в постели
Мол, так устал, что аж дрожит рука!
А если дама хороша собою,
И молода и страстна и умна,
И третий год уже живет вдовою?
О, как несчастна быть должна она!
Так замужем Юдифь была несчастна.
Менахем был ей лишь опекуном.
Что толку быть красивой, умной, страстной,
Когда в постели муж - бревно-бревном?!
Ни слова от него, ни поцелуя.
К жене ни с чем (увы!) не приставал.
А городок их тихий - Ветилуя,
Был крепостью, прикрывшей перевал.
Семья была достаточно богата -
Стада, рабы, и дворик, полный роз.
Проблемы с ожиданием зарплаты
Юдифь не беспокоили всерьез.
Но солнечный удар (некстати, видно,
Менахем снял панамку с головы)
оставил Иудифь вдовой завидной,
И с грузом нерастраченной любви.
Ведь было глупо (и смешно, к тому же)
Отдать свободу, снова стать женой
И быть опять рабой тупого мужа,
А для чего? Чтоб впредь не спать одной?!
И с новым браком не спеша покуда,
Юдифь хранила честь, как масло, - впрок,
Чтоб повод не давать для пересудов
(Ведь Ветилуя - малый городок).
Конечно, жизнь была не слишком сладкой
А где, скажи, она сладка для баб?
С чужим мужчиной? Что вы? Лишь украдкой
К ней в спальню приглашался верный раб.
Итак, прошло, как я сказал, три года.
И вдруг - чужое войско у ворот.
Хотя, когда б спросили у народа...
Но кто когда-то спрашивал народ?
Чтоб наказать союзников неверных
Царь Ассирийский массу войск прислал
Их предводитель звался Олоферном.
И был он знаменитый генерал.
Вот Олоферн расставил войско вражье
Везде вокруг, куда ни погляди.
Юдифь его увидела, и, скажем,
Сердечко дамы дрогнуло в груди.
На белой лошади красивый воин
Ее воображение сразил.
И, издали казалось, он достоин
Того, чтоб разглядеть его вблизи.
Наврав, что полагалось, караулу,
И взяв еды кошерной два мешка,
Юдифь из Ветилуи ускользнула
Чтоб разглядеть поближе мужика.
Известна многим поговорка злая
что даже Бог, уж как он ни хитер,
желает то, что женщина желает.
И вот Юдифь ведут в большой шатер.
Обычный завтрак, эдак блюд на тридцать,
И каждый третий гость из ста - посол.
Прием у генерала ассирийцев
Не то, что нынче - скромный шведский стол!
В такой-то обстановке, в меру шумной,
освоится не всякий. Я не вру!
Но Иудифь - красива, остроумна
Пришлась, как говорится, ко двору.
Острее чувства в двух шагах от смерти,
Приправленной вином и пирогом.
Взаимная симпатия, поверьте,
Возникнуть может даже и с врагом.
Она его хотела. Что ж такого?
И кто ее за это упрекнет?
Он был мужчина в полном смысле слова,
Из тех, кто без труда подковы гнет.
И мог по-светски поддержать беседу.
Рассказывал с азартом, не чинясь,
Про дальние края, и про победы.
Учтив и статен, и к тому же князь.
Да будь он даже дьявола служитель,
Но светский лев, шикарный внешний вид...
Какая дама, честно мне скажите,
Перед таким мужчиной устоит?
А Олоферн - он тоже волновался,
его кидало в холод и жару
Он ранее устроить не пытался
С еврейками любовную игру.
Четыре дня по делу и без дела
Пытался он к себе ее зазвать,
Когда Юдифь, как говорят, "созрела"
Ему любовь и честь свою отдать.
И вечером четвертым пир устроив,
Не пригласил посланников и знать,
рассчитывая в ночь познать такое,
чего еще не пробовал познать.
Он волновался. Не судите строго!
(Волненье это так знакомо мне!)
Но, мужики! Не пейте слишком много!
Ведь это врут, что истина в вине!
И в час, когда завесил евнух пОлог,
На ложе пал без раны генерал.
Был сон его глубок, спокоен, долог
Бедняга, (что бывает) перебрал.
А вот Юдифь... она была не дура,
Привыкла страстность сдерживать в узде.
Но в этот вечер верх взяла натура,
Что войско вражье привело к беде.
Нет! Только не подумайте плохого!
Любовь, она нежна, конечно, но, -
Юдифь ведь ВСЕ отдать была готова,
И вот - опять (!) в постели с ней бревно!
Рука сама, без всякого нажима,
Рванула меч из ножен на стене.
Да, женская душа легко ранима.
В нее плевать - опасней спорта нет!
И падал меч, от ярости балдея,
За битых жен, обманутых невест,
За угнетенных женщин Иудеи,
Израиля и разных прочих мест.
Она разила спящего злодея
Его же личным именным мечом!
Так вот и то, что скрыли иудеи:
Что Бог здесь совершенно не при чем.
А встало солнце над землей Господней
И капитан, зевая во весь рот
Увидел с башни дамочку в исподнем
Стоящую у запертых ворот.
Ворота Ветилуи приоткрылись.
Сквозь них прошла уставшая вдова,
Неся мешок, в котором находились
сандальи, ножны, меч и голова.
Без генерала войско разбежалось,
Попрятавшись по долам и горам.
Евреям, как по нотам, оставалось
молиться и сдавать добычу в храм.
И было единение прекрасно:
Народ, священники и Бог живой.
Но Иудифь до смерти не напрасно
Осталась хоть завидной, но вдовой.
Никто связать судьбу с ней не пытался,
К ее устам горячим не приник.
Наверно, раб по пьянке проболтался.
Слабы (увы) мужчины на язык.
Хотя, возможно, лакомых до пенки
героев отпугнул не вдовий срам,
А меч, прибитый на парадной стенке,
Как предостереженье мужикам.
Итак, мой друг читатель, подытожу:
Пусть будет это нам уроком впредь,-
За страсть любимых платим тем дороже,
чем более желаем поиметь.
Историки и так со мной согласны,
А прочих убедить хочу в одном:
Любовь и страсть: они весьма опасны.
Не нужно их усугублять вином!
Стремимся мы познать услады рая
(а плата непомерная, увы!),
и ради женщин головы теряем.
Но очень плохо жить без головы!