Читал я книгу, Ветер пел,
Я был как будто не у дел.
А по заре бежала рябь,
Поборотая пыльным ветром.
«Тревоги собери в ладонь,
Настрой свой день на оболоку солнца,
«Люблю тебя» скажи,
Прижмись щекой до донца».
А рядом по весне
Встают стальные маки,
И радости во мне,
Как в бешеной собаке.
Липкий чай
Встречай!
Ласку сковывал мороз,
склевывал слепую Белладонну,
Белену по-нашему. Из роз
Изразцы и дети Коностаса
«Навеки ваша!»,
Шепнула Наташа.
В ашраме Шивы
Шатались Дивы,
И девы Пташа
Кормили плачем
Плечи Шатобриана.
Большой Шиванда,
Вишну Поднебесья,
Шамкал. А Лакшми,
Милая малышка Лакшми,
Мешала в кадке штуфом соль.
Баранка воздуха замкнулась в дудку.
Купались пряди зорь.
«Мозоль присыпь золой….»
Пешком пройди до Днепра
Брось вО Днепр пригоршню при,
Скупые двери отопри,
Запороши шипы придурком
«!Я не приду к вам, не приду к вам!»
И первой ночи откровенья,
Не подтвержденные дождем,
Мозги и кровь – вот омовенье,
Не ждем, давно уже не ждем!
Полощем площади, мосты.
Опять скажу «Все можешь ты».
Я ничего не знаю.
Коренья утренние целебнее кореньев вечера или заката
Так сказала мать Целибат
Так сказал серп северной луны
Так молчали кони востока
Так заливался всадник немолчной зари
И немощный старик так завещал свои скупые мощи
Ощенилась ночь
Ощерилась
Одщерилась
Чорные глядят очи ночи
Ноги у площади длиннее языка
Указка пальца вперилась в лицо мое
А конь, зубастый перл, Говиндой пляшет