Бокал с вином под звуки лютни,
В тиши ночной пылает страсть…
Лежит эмир, устав от будней,
В его глазах и перста – власть.
Едва он руку приподнимет –
Спешит седой визирь к нему.
Один приказ, и ночью примет
Он молодую Фатиму.
Под шелком призрачным красиво
Танцуют девушки пред ним,
Одна средь них – всегда тосклива,
В груди томима лишь одним:
Едва смеркаться станет в небе,
И жаворонок допоет, –
Ее изящный тела стебель
Рука эмира обовьет.
И приподнимет шелк над одром
Он, охмелев от вин и яств,
И обомлев, оставшись гордым, –
Он возжелает пить лекарств
С ее закрытых шелком губок,
И Фатима, раскрыв лицо, –
К его рукам протянет кубок,
Взамен он жалует кольцо.
Лампады гаснут до восхода:
Он насладиться жаждет ей,
И, в ожидании исхода,
Она пройдет сквозь сто смертей.
Но только утро наступает,
Он спит, а ей пора в свой храм.
Открыв глаза, он не узнает,
Что паранджа скрывала шрам,
Оставленный его ж рукою,
Когда была она – дитя.
И бремя ей носить с тоскою,
Чтоб в срочный час Аллах, шутя,
Ей преподнес и муки счастья,
И вспоминанья о былом…
Эмиру ж – боль за сладострастья:
Боль рук, отсеченных за зло…
20 ноября 2002 года