Я видимо скоро перестану писать стихи, перестану читать стихи,
перестану раскачивать землю мерным ритмом рифмованных текстов.
кто такой мне мой сын, чтобы платить за мои грехи?
да и кто я ему такой, чтобы оставить такое наследство?
хотя если вглядываться - все признаки родства и вины на лицо,
он похож на меня как две капли на бурю в стакане воды
думаю что я не многим хуже или лучше других отцов,
впрочем - в этом есть чувство вины и привкус беды.
смутно догадываясь, что так или иначе - время свое возьмёт,
я честно и тщетно пытаюсь стихами дать взятку времени...
но время безжалостно и дело принимает такой оборот
часовой стрелки и яблочко падает так не далеко от темени,
что мыслящий тростник ломается, и из него можно делать дудочку,
дудеть в неё часами, до сладостного головокруженья,
играть в любовь, прыгать через костёр со Снегурочкой,
и, если выживет, целоваться до полного обморожения...
но тут не кстати и не к добру вспоминается зеркало,
сначала разбитое, потом то же, но почему-то целое,
и к нему подходит гробовщик со своею меркою
и этот гробовщик я, и я будто бы знаю что здесь и сейчас делаю...
а дудочка из мыслящего тростника сама пытается издавать звуки,
но издаёт лишь собрание кем-то избранных сочинений,
потом старается встать на ноги, и взять себя в руки,
пытаясь, если не жить стоя, то хотя бы не умереть на коленях.
а время трёт ладони, в предвкушении детского мата,
на который я попадаюсь снова, снова и снова...
а мой сын берёт своего папу за палец и ведёт куда-то,
и всем вдруг становиться видно, что это мальчик с дудочкой тростниковой...