Тоскливо жмется к батарее,
Моя потертая душа,
Я пью вино, но не хмелею,
Луна восходит не спеша.
Ложатся каверзные тени,
Блестит зловеще старый снег,
И за окошком как на сцене,
Заводит песню, новый век.
Тоскует грусть моя упрямо,
Ленив февральский вечерок,
И сквозь кордон оконной рамы,
Не проберется холодок.
Два мира два существованья,
Моих иллюзий и теней,
Там шум и гам, а здесь – молчанье,
Тут полутьма, там свет огней.
Что выбрать, где оставить смыслы,
Холодный мир или футляр,
Гадаю на Модере кислой,
Тушу вином в груди пожар.
Еще глоток, еще стаканчик,
Уж все плывет (но я не пьян),
Февраль колдун, февраль обманщик,
Реальность плавит в океан.
Едино все, и снег и стены,
Исчез квадратный блеск окна,
Дороги превратившись в вены,
Смешалось небо с илом дна.
Напился. Так и знал случится,
Опасно баловство с вином,
Авось поможет примирится,
Залить терзанье крепким сном.
Какая разница, ей богу,
Кровать, фонарь, оконный свет,
Плевать на стены и дорогу,
И на бурлящий новый век.
Сомнет трехмерное пространство,
Непониманья красота,
И сгинет выбора коварство,
Восторжествует пустота.