***
Утро. Ранее и противное. Холодно и темно. Под ногами чавкает. А лица, Боже мой, какие у прохожих лица… точь-в-точь как это утро – хмурые, недовольные, уродливые. Вон идет один навстречу. Сейчас небось с тротуара столкнет – сделает вид, что не заметил сослепу. Мерзкий такой старикашка, согнутый весь, в тряпье каком-то. О, голову поднял. Ну и ехидная физиономия… Ну вот что он на меня уставился?
Старикашка подходит вплотную. Смотрит прямо в лицо. И вдруг… улыбается беззубым ртом. Морщинки-лучики вокруг маленьких добрых глаз: «С добрым утром, девонька!» И пошел себе дальше – согнутый, весь в каких-то лохмотьях.
***
Подхожу к Василеостровской. В воздухе пахнет выборами. На каждом шагу запинаешься об человека с плакатом; карманы стремительно заполняются листовками с неопознанными лицами потенциальных народных избранников. «С нами жить достойно» «Пенсионерам - светлое будущее» «Голосуйте за Ваню Зайцева». Народ, отмахиваясь, пробирается к метро. И надо всей этой человеческой кашей, на самой верней ступеньке подступов к метрополитену, задумчивый дед Мороз молча размахивает ярко-желтым, без единой отметины, флагом.
***
Январь. Едва начало светать. Двигаюсь к троллейбусной остановке мимо просыпающихся магазинов. Сонный мозг лениво сканирует картинку окружающего мира. Стоп, какое-то в ней несоответствие. Знакомая витрина. В глубине – масса люстр и прочих красивых стеклянностей. А вот на первом плане, прямо за стеклом – что-то не то. Круглый столик, две степенные немолодые тетушки в синих халатах, между ними на столике -бутылка. Во дают! Поутру, да на лобном месте. Останавливаюсь и созерцаю. Тетушка, та что справа, берет бутылку… В этом месте я начинаю смеяться. Над собой. А тетушки после небольшой передышки мирно продолжают протирать стеклянные красивости моющим средством.
***
Метро «Технологический институт». Всеобщее место встреч – на переходе, «под картой». Лица-лица-лица… В толпе поднимается по ступенькам дед. Желтая борода лопатой, тулуп «для леса», валенки, на плече елка. Как - елка? Новый год ведь уже… Просвет в толпе и видно: в другой руке у деда – венок из искусственных лапок. Померла, значит, старуха…
***
Вечереет. Морозит. Уютно устроившись на широком подоконнике теплого офиса, смотрю в окно. Пряничный Спас-на-Крови. На площади как всегда на посту «Петр Первый» - поджидает в своем зеленом плаще туристов, желающих за умеренную плату сфотографироваться с императором. Холодно «Петру» - переминается с ноги на ногу. Ритмично как переминается. Всматриваюсь. Да ведь он танцует вальс! Сам с собой кружит по площади – только плащ развевается – раз-два-три, раз-два-три…
***
Кучка ларьков возле метро. Опять кого-то жду. Местные попрошайки привычно ловят рассеянный взгляд. Бабушки в черных платках, пацаны с затуманенным клеем «Момент» взором, просто пропойцы. Вот один из них остановился метрах в двух, достал откуда-то из-под засаленной фуфайки два подгнивших помидора (стащил, видать, с ближайшего лотка) и начал их подкидывать. Сначала будто сам для себя, потом – все откровеннее работая на публику – то есть на меня. С жалкими, но смешными ужимками и гримасами подкидывает и ловит – то одной рукой, то двумя, то через плечо. Наконец, выбился из пьяненьких сил. Подбросил в последний раз, спрятал и низко поклонился, едва устояв на ногах. Широко раскинул руки: «Для Вас, мадам!» Смущенно усмехаясь, лезу в карман за мелочью и ссыпаю ее в заскорузлую грязную ладонь, стараясь не морщиться от исходящего от мужичонки «аромата».
Мужик ныряет куда-то вглубь ларечного леса. Через пару минут из-за плеча - хрипло и негромко: «Это тоже Вам. Просто так». В руке – обломанная гвоздика. На стебель уже кто-то наступил грубым сапогом, а лепестки все еще невинно-розовы.
Достать мелочь из второго кармана я не успела. Исчез мужичок, будто и не было.