А перчатки нашлись. Маленькие мои и хорошие. Есть боги на свете, помучат помучат и смилостивятся, проявят благосклонность, придешь на работу, совершенно почти забыв надежды свои обнаружить их, укрытия кожи, уродуемой ветром и холодом, сжимаешь кулаки в карманах куртки, ежишься всем телом, изо всех сил стараешься отвлечься мыслями, и отвлекаешься уже, размышляешь о чем-то отвлеченном совсем, проблемах ли мироздания, своих собственных, месте своем под этим небом, вновь тучами скрывшем солнце, о планах на день сегодняшний, правах и обязанностях человечества перед человечеством, об окончании таком быстром, почти незаметном, оттепели. Как будто и не было ее совсем, ничего не напоминает об этом, никто не может подтвердить тебе самого факта происшедшего, и думаешь уже над справедливостью фраз гениев всяких разных, о том что либо мир сошел с ума, либо они, и третьего не дано, и не дано перчаток, принадлежащих либо тебе, либо миру, и никакого третьего владельца не обнаруживается, как не обнаруживается владельца оттепели, то ли не замеченной окружающими воскресным утром, что без сомнения возможно, потому что малолюдны улицы по утрам в воскресенье, сидят по домам все, не то отсыпаются, не то заняты какими-то делами домашними, в телевизор, например вглядываются, пока идешь по улице вдыхая манящий запах обещания весны, а возможно мерещится тебе все это, просто в эйфории от приятно проведенной ночи идешь, но ничем другим не определяется наша реальность кроме как осознанием, и если я точно уверен, что вдыхал свежесть будущей зелени деревьев, слышал падение капель, значит устроили мне боги маленькое чудо, значит было оно на самом деле. Вот. Так же как и чудо с перчатками, забыл уже про них, размышляя об оттепели, происшедшей или не происшедшей в действительности, поднялся на крыльцо, дверь открыл, ладонью обнаженной обжигаясь о холодный металл, и тут же вновь в кулак ее сжимая, грея, а бабулька на вахте протягивает их тебе, улыбаясь, со взглядом таким до боли родным, журящим меня за невнимательность, оставил я их там, сбросил, когда переносить некий предмет помогал, отсюда и до дверей машины ожидающей, и вышел, забыв о них напрочь, так и пошел, теснились выходные планы в голове, полностью занята ими была голова, так и не вернулся, и дома не обратил внимания, потому как подвезли меня до дома на этой самой машине, не мерзли руки в ней, и лишь позже, выйдя, не нашел их в карманах, но решил, что так дома и оставил. А вернувшись перерыл все, да так и не нашел, понял что потерял, были конечно шансы, что на работе забыл, но мало, скорее всего в машине, а машина являла собой такси, и обнаружить потерю, и такси это, не было никаких шансов. И оттого расстроился, на морозной улице скрипя зубами нес полиэтиленовый пакет с алкоголем, выслушивая соболезнования и утешительные истории обо всех предметах материального мира, некогда забытых в такси, и если кто-нибудь собрал бы из них музей, не заняли бы перчатки мои там никакого значительного места, ни по ценности, ни по оригинальности, так и бросил эти мысли, кляня дурную свою голову, с дырой в ней, куда вечно проваливаются уж не то что перчатки, а уж еще более насущные проблемы, и безвозвратно уходят, так же как ушли мои пленники подземной тюрьмы, верные товарищи сложившие буйны головы, любимые, серые зверьки, воскресшие вдруг, вырвавшиеся из темницы, плена инородного, возвращенные на родину моих рук, старой доброй колдуньей на вахте, которой их передала другая колдунья помоложе, дежурившая в тот день, когда забыл я их, оставила на видном месте вложив в них пропуск мой, и вот они вернулись. И вернулась вместе с ними вера в жизнь, не столь мрачной может она оказаться, пока еще помогают здесь люди друг другу, хоть и на уровне перчаток, и не все потеряно еще, торжествует справедливость, и раз уж я простил богов за похищенные перчатки, то им уж тем более ничего другого не оставалось, как простить меня и вернуть их. И стало все тихо мирно, и явление оттепели, с его былью и не былью вылетело из мыслей, ну была она, ну не была, все равно весна скоро, никуда ей не деться, придет обязательно, принесет новые надежды, ожидания, картинки с яркими красками, свежий воздух новый, прерывающий дыхание, совсем как вода текучий, пьянящий. И не нужно будет размышлять о вечности, человечности, человечестве, мироздании, вселенных, ну совсем чуть-чуть разве что, по роду работы, и уж никак не по дороге, когда можно любоваться сбросившими зимние покровы милыми плутовками, разворачивающими свою вселенскую игру, вместе с весной, дурманящими голову, вместе со свежим воздухом, очарованием своим крутящими мироздание, отнимая разум у менее привлекательной половины человечества, вне зависимости от возраста, когда даже старые таксисты попадают в автомобильные аварии, засмотревшись на обнаженные ноги студенток, переходящих дорогу, порхающей своей походкой, полной надежд и жизни, как окружающая, все это весна.