Мне равнодушие принять бы, как награду,
В нём есть признанье: ты – как все. Не без грехов.
Но мне наград таких от вас не надо,
Прибитому к кресту своих стихов.
Я им и мать, я и родной отец им,
Доверить их бумаге не спешил,
Как женщина, зачавшая младенца,
В себе по девять месяцев носил.
Я не искал друзей своим стихам,
Рождаясь взрослыми, – уж сами разберутся.
Найдут компанию.
По душам, как углам,
По чьим-то мыслям и раздумьям разбредутся.
В моих стихах меня вы не ищите,
Под лёгким «я» найдёте сорок лиц.
Пред вами кто-то кланяется ниц,
А кто-то нос воротит,
Не взыщите…
Я фантики крутить из них не стану,
Водичкой розовой побрызгав всё вокруг,
И без того, угрюмый и усталый,
Вас не зову.
А коль войдёте вдруг,
Я вас куплю иронией дешёвой,
Найду в кармане, – своём или чужом,
Открывшееся сердце острым словом,
Как настоящим, полосну ножом.
И подождав, когда в нелепой позе,
Уставясь в строчку, – тонкую струну,
Открытым ртом хватать начнёте воздух,
Я горьким словом яд в него плесну.
Я полюбуюсь вашими слезами,
Они брильянтами мне в руку упадут,
Как плата, опоздавшая годами,
Что вам лишь миг, лишь несколько минут,
За этот грешный и священный труд,
В котором в каждой строчке умирал я.
И за грехи, – свои или чужие,
Сойдя с креста, – покаюсь и прощу,
Израненное сердце поцелую,
И тихим словом
Душу отпущу.
17 декабря 2002.