Причалила бы здесь душа,
Однако, воды пресмыкая,
Льется песня мимо.
А поперечина моя
Разжалила себя, разбита.
Смыкая слоги в языке,
Я затыкаю стоны правды,
Ропщу в “безоблачной” реке
И настигаю в том припеве
Суть приторства в безмолве испокон.
А посреди всего, изыскано лаская своды,
Родится, вновь и вновь нема,
Чужая боль в родстве природы,
Где всё и все во всём -
Есть одинокое прозренье.
Разрушить бы устав безродный.
Напомнить бы себе о том,
Что выродиться в беспородном -
Поступок трудный, но живой.
Я не люблю писать,
Слова итожа на листе.
Я не люблю читать,
Преумножая предпочтенье.
Я не люблю искать
Проталины в мечте -
Их нет, как и свободы утоленья.
Я жду лишь тех,
Кто здесь в путине следной,
Лишая почести судьбу,
Родятся малою гурьбою,
Но превосходны в степенях.
Тех самых, кто здесь жив
И, наполняя сутью волю,
Рожден себе самим в подарок...
Мне жаль себя, что
Не умею, не могу
Ни сделать, ни сказать,
Что замертво живой живу,
Все слыша вой
Душевный, срывный,
Не смея сдвинуть с края
Преступное полуживотное родство
Природы человека
С человеком без природы.
В том не единое начало - врозь.
Я не могу сказать об этом,
Думать только иль писать,
Царапая себя словами,
Тревожный свой будя покой.
Вот так всегда.
Молчу, молчу, не видя в соре,
Не слыша, затыкая уши в сон,
Живя в затеяном позоре,
Где зло, добрея из окон,
Глядит, и, осязая в суе,
Стремительно во цель живет.
Но лишь услышу в разговоре
Вздор, роптание, укор, насмешку, раны
Уж не могу молчать, презрительно приемля.
Хочу отсюда убежать
И не могу -
Здесь люди где-то есть, я знаю,
Просто люди, живые
И такие же, как я, не злы, но чужды всем,
Кто здесь себя дор`ожит столь напрасно.