У плиты, в уюте тесном
кот задумчивый скучает,
всходит медленное тесто,
поспевает время чая.
Разговор заварен, льется,
выверяя наши веры:
твой Сиддхартха – белый лотос,
мой Егова – прутик вербы.
Со своим сливаясь в братстве,
ты надышишь сны и сосны,
я же звуком, поздним Брамсом,
горьким дымом папиросы
задохнусь, зайдусь от кашля –
не врачуются печали
ни заветным Отче нашим,
ни густым китайским чаем.
Семиструнный цинь твой молкнет.
мы прощаемся до ночи…
У кота в глазах промокли
две луны, беду пророча…