На Болотной да на Красной площадях
Скрип саней, баб скорбный вой и копоть свеч.
На изрубленных торцах дубовых плах
Буйны головы стрельцам снимали с плеч.
И, в последний раз сомкнув свои уста,
Уходя, ловили взглядами они
Не сиянье Православного Креста,
А глаза в несчастье ввергнутой родни.
Царь, в жестокости своей, гуманен был:
Даже в гневе не позволила душа
Русских ратников унизить, бросить в пыль:
Лучше смерть, чем Жизнь и Служба без гроша.
С той поры промчались не года - века...
Вновь за Русь Святую жертвуя собой,
Русский воин нес на острие штыка
Боль и тяжесть мировых и прочих войн.
Кровью жар "горячих точек" заливал,
Выше жизни ставя Честь, Присягу, Долг.
О семье своей и детях забывал,
Но держал в узде солдат голодных полк.
Царь, в невежестве, Борис, несдержан был,
В ложной щедрости распахнута душа.
Лучше б - сразу всех на плаху, всех - в распыл,
Чем ОБРЕЧЬ на жизнь и службу БЕЗ ГРОША.
Мы ввезли Его на танке в Белый Дом,
Сколько льгот сулили нам Его Указы?
А сейчас мы, как расплаты, Утра ждем,
А сейчас, как наказанья, Утра ждем,
А сейчас, как искупленья, Утра ждем…
УТРА
СТРЕЛЕЦКОЙ КАЗНИ.
. . .
На Манежной, да на Красной площадях
Звон монет слышней, чем колокольный звон...
Над Россией, превращаясь в тлен и прах,
Гаснут звезды обесцененных погон.
Офицерских обесцененных погон.
1998