– В колхозе у нас председатель был. Невысокий такой, крепкий, как боровик, глаза с ленинским прищуром, хитрые, руки лопатой, загребущие. По первости-то был как все, но ещё до войны партейным стал, в люди вышел, ага. Прозвище ещё у него было, Капуста, почему так – не знаю, может потому, что голова у него как кочан была, многослойная.
– Как пошла новая линия в 30-х годах, он и рад стараться: с церкви купола трактором сдёрнул, поповский дом под себя забрал, а попа с семейством на подводе под конвоем на перековку отправили. Ну, дом-то хороший, большой, 2 этажа, 18 комнат. Жить можно. Тут война, то финская, то германская. Мужиков по повестке в райвоенкомат вызывают. А на народное хозяйство работать кому? Бабам да подросткам, за трудодни, как положено. Ну и председатель при них. Как бы на племЯ остался.
– Кто из мужиков потом с войны пришёл – а их не много и вернулось – были такие, что пробовали разбираться. Да его, Капусту-то, так просто не возьмёшь, кого по этапу на лесоповал сплавил, а кого потом в лесу нашли мёртвым, и улик никаких. Потом-то, при Никите уже, укрупнения начались. Дети-то у него поразъехались кто куда, корову свою держать смысла уже не было, хотя всё равно держал, привычка.
– При Брежневе кадры по новой поменяли, хозяйства в большущий совхоз слили, председателя на пенсию с почётом. Живёт, пчёлок разводит, грибки солит, рыбку ловит, бабку свою поколачивает для острастки. Бабка совсем маломощная стала, а сам-то ещё крепкий такой, жилистый. Годков так 75 ему стукнуло, проблемы были с предстательской ... или как её народ обозвал, председательской железой, на операцию в область ездил.
– А все равно в силе был, почтальоншу навещал, та баба его годков на 25 помоложе была, вдова. Ну вот, бывало идёт он в магазин со своей собакой, да и к почтарке заглянет. Так народ и знал, раз собачка у почтальонши на крыльце, значит Капуста у ней гостевает...
– Это какая станция сейчас будет? Не Шексна? А, вишь как доехали, я и не заметил. Тебе-то дальше пилить, а я тут сойду, дочку да внуков проведаю. Бывай!