Здравствуй, дружище. Вот написать решил.
Дома не дома, а на земле ничейной
Оба; погодка – супер, впору свергать режим,-
Как понимаю Буша,- проклятого Хусейна.
Трудно теперь живется в сени олив и смокв.
Копится в зависочье комканая усталость,
Вечер над Оренбургом, я вот пишу письмо…
Да, ничего что в рифму? Проза уже достала…
Надо идти к дантисту… Господи, мне теперь
Многое, очень многое, кажется просто лишним.
Впрочем, не важно. Что-то я о себе…
Как там тебе живется, в дальнем краю столичном?
Как президент? Дуркует? Я ему не судья.
Главная роль балбесу, прочим достались титры.
Цены кусаются? Ну, и вопрос жилья?
Кстати, совсем недавно сменил квартиру.
Праздники досконально выгребли кошелек.
Трубы котельной в небе торчат: постскриптум,
Ты понимаешь, полный. Плюс к тому, котелок
Варит со скрипом: в этом заслуга гриппа,
Ну и безденежья тоже. Я уже подустал
Жить, экономя на выдохе. Жаль, имена созвездий
Вылетели из памяти. Снятся одни места
Где меня нет, где я бывал проездом.
Знаешь, уже не так-то просто из сотен дат
Выделить те, которые как-то помнишь.
Видя знакомые лица, пробуешь угадать,
Дуешь на молоко. Память – она шиповник:
С мятым лицом прохожий, задев плечом,
Рядом скользнет, вдаль пробегут девицы -
Каждый оставит на память тебе клочок.
Время – страшная штука и морщит лица.
Боже, подумать страшно, сколько я разменял
Этой вот мелкой монеты на свой целковый.
Пусто в кармане.. Счастье пришло: с меня
Хватит, пожалуй, звона его подковы.
Жалко, уходит напрочь время ночных бесед.
Комната как уравненье, решённое вечером,
Жильца и потёмок. Стекло дребезжит - по всем
Правилам получается: делать нечего.
Нечего делать… Я вот пишу письмо.
В шторную прорезь хищно блестит кошачий,
Чтобы напомнить: не расплескавший снов
Человек становится подлежащим.
Ночь: нерадивый школьник наставил немало клякс;
Ветер летит как тысяча скорбных вздохов,
И за окном упорно подстерегают глаз
Трубы, деревья, люди, дома, эпоха.