Далеко, далеко воют волки.
Но не жалостлив старый охотник. —
Он берданку с рассохшейся полки
заберет, и патронов полсотни.
И с утра, на судьбу разобижен,
запахнув поплотнее овчину,
по упругому насту на лыжах
побредет убивать беспричинно.
Воют волки — голодные твари —
ты не чувствуешь — сердце озлилось.
Роет кладези в мусорной таре
старушонка московских разливов.
Возлюбить бы, да сам себе тошен —
зеркала отражают обертку.
Но упрямо, легко и роскошно
я уйду с четверга на субботу.
Не шуми, что я пятницу пропил
в кабаках, заедая селедкой.
Этой жизни пропащие тропы,
метры, доллары, баллы и сотки
отлетят, как осенние листья.
Стуки сердца в рассвете субботнем
оборвет разорвавшийся выстрел,
но не жалостлив старый охотник.