Мне нравится, когда вечереет тихо,
Когда мир, поглощает покой,
И я как Ельцин в деревне Барвиха,
Чуть пьяный и очень пустой.
Я стою на огромном балконе,
Дымлю дорогим табаком,
Так наверно когда-то в обкоме,
Отдыхали партийцы тайком.
Замирает помалу движенье,
На просторах великой страны,
И плевать мне на все достиженья,
С моей толстой «китайской» стены.
Расслабляюсь, глотаю из фляги,
Восьмилетний армянский коньяк,
И заката японские флаги,
Треплет ласково ветер-маньяк.
Тьмы небесной восточные шторы,
Как гигантские губы судьбы,
Поглотить все в округе готовы,
Покорить сонный мир без борьбы.
Я сушу утомленные весла,
Догорает стальная зоря,
Небо звездное лентою пестрой,
Скоро свяжет с луною меня.
Скоро буду почти невесомым,
Растворюсь в этом театре теней,
Станет ночь и заухают совы,
Разнося желтый дым фонарей.
Расконьячится сердце поэта,
Разджазеется строчкой душа,
И стихи робким эхом ответа,
На приветствие тьмы поспешат