Ты смотришь в зеркало?.. Так ново ночь годна…
И серпантин змеит вокруг бокала.
Ты в эту ночь по-прежнему одна.
Уж я-то знаю, что ты загадала.
Когда расправит крылья чернота,
прилипнув к стёклам, сдержанная рамой,
и лишь свеча защитою чиста,
и перед стартом вздрагивает драма, -
ты вновь и вновь подходишь посмотреть
в глаза мои, где лёд, уже не плавясь,
сковал мосток к провалу слова смерть.
Плод впереди, пока я только завязь,
но ты, - ещё не ведая о том, -
душой готова израсти в нездешье.
Ты так устала в кровь разбитым ртом
пить то, что подольёт тебе надежда.
Да не спеши. Здесь вовсе нету дна.
И чёрный холод гуще безвозвратно.
Пойми: сюда дорога не трудна.
Но нет дороги, что вела б обратно.
Терпи, сестра. Я тоже знаю горе,
и задыханья боль, и тщетный нежный зов.
Ночь не на век. А век – лишь капля в море
Истории умолкших голосов.
Что ж, стало легче?.. Прикоснись к стеклу.
Я точно повторю твоё движенье.
Мохнато тёмной зеленью в углу
И свеч дрожит двойное отраженье.
Пронзителен и медленно-бодрящ
Вкус апельсина. Он луне подобен,
Плывущей над ирландской ночью чащ,
Где мрамором светло моё надгробье.
Я – голос крови. Не было, была ли?..
До полуночной смычки века с новым веком
Минута. Тише. Звёзды запылали
Сплетеньем новой доли человеков.
Найдётся и тебе звезда. Возьми
пустой бокал, наполни пузыреньем
нетерпеливого вина. И в дар прими
последнее отбольное мгновенье –
пусть отшипит бенгальски выжженною скверной.
И я растаю в первом новом снеге.
Я умерла в четырнадцатом веке.
Я, как и ты, вошла сегодня
в двадцать первый.
18 апреля 2003 г.