(Написано по принятии на душу двадцати капель
любимого автором бальзама с поэтичным названием)
Двадцать капель горчащего светлого
от горчайшей тоски не помогут.
Опушается ростепель ветлами
горечавке весенней в угоду.
Видишь, замерло воинство чёрное
перед балом зелёной красавицы,
музыканты сидят напряжённые,
капельмейстер мечтает прославиться.
И дыханье холодного вечера,
и горячая песня бунтарская
переплавятся в пену невечную,
и застынут чешуйчатым панцирем.
Не китайским узорчатым веером,
не пером опахала персидского
нагоняет шальные видения
бичевания ново-шиитского.
А усилия Новой Империи,
что громит несознательных варваров,
повторяют историю древнюю
и растают тоскою угарною.
Не растут на холодной прогалине
кипарисы, деревья масличные,
Да и музы чегой-то не жалуют
Эти песни мои нелогичные.
Накрутилось по строчке непрошенной
от капели бальзама со шпротами …
Не хочу понимать ничегошеньки
в этой жизни, заверченной штопором.