Вертолёты и стрекозы дребезжат над головою.
В бесподобно дикой позе ты застыла под водою.
Этот якорь равнодушный, этот блеск воды хрустальной
Вечно пусть хранят послушно твой покой и нашу тайну...
Ты меня боготворила, в мыслях не могла перечить,
По пятам за мной ходила, вечно вешалась на плечи,
Внемлила любому слову, даже если не из лестных,
И всегда беспрекословно, и душевно и телесно
Прихотям моим безумным на расправу отдавалась.
Как была ты неразумна, как ты мило улыбалась...
Мы гуляли каждый вечер на заброшенном кладбище:
Всюду зажигали свечи, слушали, как ветер рыщет
Меж надгробий неустанно. Ты о чём-то всё мечтала.
Он тебя предупреждал, но... ты его не понимала.
Ровно в полночь мы садились у очередной могилы
На скамью. На нас косились даже сами тёмны силы
Из-за дерева, спод камня и из луж, когда в экстазе
Ты, сдавив своё дыханье, слушала мои рассказы
О судьбе лежащих тихо сих красавиц убиенных,
О последних диких криках, вязкой крови их, и пенных
Ртах, молящих о пощаде. О последних вздохах сердца.
О глазах, которых ради их убийца полон зверства
Рвал и резал и смеялся, упиваясь их страданьем.
Я тебе во всём признался – ты была непониманьем.
Прошлой ночью полнолунной, утопив тебя в объятьях,
Я в последний раз безумно целовал твой лик, и в прядях
Вьющихся волос душистых прятал я своё дыханье.
«Оставайся вечно чистой» - произнёс я на прощанье.
«Ты, прекрасное созданье, быть таким достойно вечно.
Не по твоему желанью, но рука моя излечит,
Сбережёт тебя от мира этого дурных влияний,
От душевного сортира, медленного издыханья.
И ни липкие морщины, и не выцветшие очи
Не страшны тебе отныне. Не подверженную порче
Памяти тебя вверяю, в чисты воды опуская.
Это озеро и стаи рыб тебе я посвящаю...»
12.1997