Касаясь стихов, на пламя свечей
Уходит любовь – не надо врачей.
Диагноз жесток: растаял песок
И время спешит на восток.
Пустой караван чужих мудрецов.
Летит бытие перчаткой в лицо.
Мой выстрел…
Сегодня ветер всю ночь.
Северный ветер стирает краски прочь.
Еще чуть-чуть дней и будет фильм черно-белый:
серые люди, белые маски,
черное блюдо…звезды на блюде в небе и ветер
размазал тучу до горизонта кривою плетью.
Стала она плетью в лапах медведь-бога,
стала она цепью к осени и дорогой
к югу, к плечу крылья и я взлечу стаей,
пепельной эскадрильей, перья на снег ломая.
Кто-то найдет перья, сложит, сплетет веер,
веер чужой даме с плачущими глазами.
Веер – кунак ветра, свеет, сметет слезы…
Это мои губы, это – мое пламя.
Пламя грозы, спящей где-то за облаками…
К вееру в тон платье,
Девочка цвет – осень,
и кутюрье ратью
встанут, а мы спросим:
есть ли фасон прима?
Есть ли модель альфа?
Что бы печаль зримо,
чтобы пером кайфа,
в спину аплодисменты…
Платье осени…
С холода плеч косо
сброшены хрустали дождей,
серебром ножей
в георгинов кровь
по туманам боль
спешенной листвы,
дымом на подол
сыгранная роль
ведьминой сестры.
Душа согрелась и сгорела. Стоит молчанье.
На пепелище слова, дела и обещанья…
Каким мне быть с тобой? – не знаю…
Безмерно сильным?
Разрываю
пределы неба и сгораю
на счастье брошенной звездой.…
А может легким, слабым?.. Таю
и вешней ухожу водой…
Не упрекаю, отпускаю
расчет чужой, полет чужой…
и цену за дорогу к раю
я знаю, и плачу собой
за бред ночной, за свет дневной,
за письма, что тебе крапаю
колючим почерком… Зимой
я все пойму и осознаю:
что я не твой и не герой,
что я банально замерзаю,
и что давно пора домой.
Последней стаей ковыляя
над остывающей листвой
отбой тревогам и печали
трубит трубач,
и это плач — по осени,
по нас с тобой и мой покой
снега завалят…
P.S.
И губами неслышно что-то:
то ли стихи, то ли молитвы...
ветер знает… его работа --
помнить все голоса …