Сладким бредом наплывают,
Извиваясь, реки чудищ…
В.М.
Со стороны вокзала идёт густой
Дребезг карнизов, словно читают требник.
Месяц, вспоровший хищно седые гребни
В небе, всё так же гонится за звездой.
Город намолен тысячами осад.
Став неприступным, он уступает фарам
Поздней машины очередной фасад;
Ветер скользит по серым его бульварам.
Неф подворотни, словно бы и пустой,
Арочно в переходе спину довольно выгнул.
Всё же прохожему, ставшему на “постой”
Там, невдомёк, кто же его окликнул.
Вроде бы некому, эхо шагов давно
Сникло, и, кажется, не к кому торопиться.
В твердости духа, чуть постояв, укрепится;
Двинется дальше и вырастут за спиной
Чьи-то фигуры, плотью одеты осенней:
Призраки, тени, кадавры из боли прогоркшей,
Сгустки тумана; каждый из них заселит
Ликами прошлого этот ночной прохожий.
Лимб, Дикий Гон – всадники на скелетах –
Всё это бред, некий несвязный абрис.
То в пересохшем русле, сквозь камни, Лета
Самозабвенно цедит тугие капли.
Вот он идёт, баньши исходят воем:
Черные тени кружат – их век недолог.
Вот он идет, медленно, под конвоем
Призраков, памяти, боли и недомолвок
Эха. Но так ли важно, с каких поветрий
Листья звучат сегодня чуточку напряженно?
В городе Осень, но сказано же: “По вере…”
Да и столб за окном – как палочка дирижера