Как прибалдевшие буддисты
в глубоком трансе -
Ростов ещё не пробудился,
и не старайся
в его шафрановые глюки
с утра воткнуться;
так в шапито - мелькают руки,
мелькают блюдца,
циркач жонглирует, колдует
уже за гранью,
и ничего не существует
в его сознанье -
ни мам, ни бабушек, ни внуков,
ни дамы в ложе,
ни слов, ни запахов, ни звуков -
он приморожен,
он как сомнамбула, как зомби,
но вы не верьте:
в нём скрыта жизнь - как скрыто в бомбе
дыханье смерти,
всего лишь пять минут в программе,
за ним - ковёрный...
Вот так и город мой утрами
в себя повёрнут.
Его безлюдные бульвары
почти что мёртвы;
«шорк-шорк» - скребут о тротуары
усердно мётлы,
чтоб избежать лихих наездов
жильцов свирепых,
бомж выползает из подъезда
и чешет репу,
«буль-буль» - раздавит свой фунфырик
смурной бичара;
и где-то вспыхнет свет в квартире,
и дню начало...
Раз ты по жизни ростовчанин,
вставай с утра ты,
и ты забудешь про печали
и про утраты,
и тишиною непривычной
слегка прибитый,
ты сам поймёшь, как неприличны
твои обиды,
как много мелкого, пустого
в душе лежало,
как ты ничтожен без Ростова,
смешон и жалок.
Ну что ты, славный мой, за птица?
Одно засранство.
А город - всё-таки частица -
нет, часть! - пространства,
а отрешённость - состоянье
общенья с бездной;
Ростов купается в сиянье
любви небесной,
как губка, впитывает ноты
музы/ки райской...
Не нарушай его дремоты.
И не старайся.