Только в серых зрачках треугольник луны
Желтовато мерцает во мраке -
Отмеряет когтями дитя сатаны
Футы, мили до яростной драки.
Смертоносный оскал вновь сверкнет в темноте,
Разрезая поникшее мясо.
Сколько рвал он угасших, растерзанных тел,
Побежденных, молящих напрасно.
Он привык побеждать и всегда быть один,
Убивая и сам защищаясь,
В стае первой своей он прослыл нелюдим,
Так зачем же нужна эта стая?
Властелин ночных троп, сам себе господин,
Несгибаемый волк-одиночка,
На людей и зверей ужас он наводил,
В жизнях их расставлял он лишь точки.
Он семьи не завел и не нянчил волчат,
Пусть волчицы любили без меры,
Оставался холодным и жалящим взгляд
После ночи в укромной пещере.
Его били не раз и кусали до вен,
И флажки расставляли по лесу,
Но остался давно от врагов один тлен,
А охотников мучают бесы.
С ним пытались идти молодые самцы,
Кого стая считала отродьем,
Но он гнал от себя, обрубая концы,
Он один – так угодно природе.
Ни друзей, ни семьи, а кругом – лишь враги,
Он бы слыл идеальным солдатом,
Но служить он давно никому не привык,
Вожака уничтожив когда-то.
Для него существует луны полу-диск,
Ярость схватки и трепет дороги,
И не сложит никто для него обелиск,
Когда вверх позовут его боги.
Но ничуть не жалеет о прожитых днях
Одиночка, оставшись свободным
От своих, от чужих, ото всех передряг,
Пусть пришлось быть так часто голодным.
Он любить не умел и не знал про уют,
И про дружбу не слышал в помине,
Но зато не искал хоть какой-то приют,
И себя не ломал в этом мире.
Он остался таким, каким вышел на свет,
Пусть изгоем, лишь жизни осколком.
Над собой никогда не держал он побед,
Но был Волком. Всю жизнь просто волком.