Ну, что тебе сказать, душа моя Анюта,
Что праздник, в общем-целом, всё же удался?
Хотя, моя программа-максимум, как будто,
И оказалась отработана не вся…
Мы больше трёх часов запутанным маршрутом
До Липок добирались. Честно говоря,
Поручик - молодец. Когда б не он, Анюта,
Я прибыл бы сюда – не раньше сентября.
Ой, Айфолина, блин, такая королева –
Из тех, что ни сказать, ни описать пером!
Я объектив навёл, пристроился к ней слева
(На фотке оказались…бабы - вчетвером)…
Тут воздух перекрыл разрез чьего-то платья,
И показалось, я в раю – не на земле…
Я столько раз слыхал про Ленкины объятья,
Что тут же рухнул в них, пригрелся и сомлел.
Не помню, кто меня отслаивал от Лены,
В какой момент возник лохматый Карабас,
На всех моих «земель» похож одновременно
Хитрючей бородой – и в профиль и анфас.
Он мне читал стишки попеременке с Петей
(Не путать с тем Петром, который «секс-мотор»),
Не знаю, как бы резонировали дети,
Но я пришёл в неописуемый восторг.
Весь день на сцену выходили чьи-то клоны,
За микрофон хватались, душный зал бодря,
Но я – в стихирных передрягах закалённый,
Взахлёб прослушивал по списку – всех подряд.
Сюрпризом для меня явился некий хлопчик –
Читал он так, что стало шумно и светло –
Про дон Гуана что-то, кажется… короче,
Аж челюсти у всех от хохота свело.
Откуда-то извне – не наш, не стихирянин.
Мне, не лишённому до юмору чутья,
Странней не то, что я не видел его ранее,
А то, пардон, что написал сие не я.
Потом, как будто объявляя белый танец,
Стал Ракита «толкать» обеденный талон,
Я ж тоже был «дикарь» – ну, то есть, самозванец,
Ну, не из тех, кого ждал полный пансион,
И я рванул к нему, зажав в руке полсотку,
Про лирика забыв, вдруг вижу – оба-на!
«Наземный Идеал» – смешливую красотку,
Что украшает бейдж с названием «ДюнА».
Я сделал стойку, проворчав «какого чёрта!»
Драконом притворясь, хотел сожрать тайком,
Но был, как лейтенант, улыбкою в два счёта
Разоружён, смущён… и напоён пивком.
Я ослабел и вскоре в поисках дивана
Был вынужден оставить дамочку одну.
И тут же с ней засёк какую-то шпану –
В платке, очках и наглой надписи «NIRVANA».
Сквозь дрёму слышал я, что имя ему – Лёша…
Но тут меня отвлёк красавчик Асмодей –
Долговолос и худ, и нос такой хороший,
Какой бывает у талантливых людей.
Я рядом с Яндел был могучей баобаба,
Взглянул наверх – и обомлел, чёрт побери!
Там Гулливер стоял – не спутать бы масштаба …
«Три к одному» масштаб и с ником «Дима-три».
Саламова прошлась, не поднимая глазки –
Светился смуглый лик под снежною чалмой.
Я вспомнил Гюльчатай, и что с Петром – в развязке,
И я сказал себе: «Михей, ни боже мой!»
С Эклогой малость полюбезничал, однако,
На пару Клерку с Дейком щёлкнул в полный рост,
И велик – тот, что Петрик гнал, как аргамака,
Сперва на фестиваль, потом – наоборот.
Выспрашивал когда Герасима я Гену,
Зачем он не привёз Муму на этот слёт –
Он отводил глаза, юлил, но офигенно
Мне подписал свой стихотворный сборник. Вот.
Я трепетно спросил автографа у Нелли,
Не распознав бесят в пушистой голове,
А НВЮ – не так суха на самом деле,
Как любит иногда прикинуться в ОВ.
Повышен был я до полковника Эклогой,
И тут же Ленка следом (не хухры-мухры!)
Приказ сваяла под стихом своим – в итоге
Мне чин присвоив Генерала Стихиры:
«Михея знаю и не спрашиваю метрик.
Кто будет против – наскребёт различных бед…»
А от голодной смерти спас всё тот же Петрик,
Мне подарив талон на комплексный обед.
Я видел Венту и Мариночку Чиркову –
Она снимала стихирушное кино.
И Олю Сокол и ещё всего такого,
Чего мечтал увидеть я давным-давно.
Петрович Александр – вот классика стихиры!
Горячим чувством каждый день пронзает стих.
Подозревал, что он – разбойник и задира,
А он на самом деле – скромен, мил и тих.
Поручик передал мне Анникова книжку –
Ты, Ген, сразил своим признаньем наповал!
Ведь если бы я знал, что дело в этом, вишь как…
Хотя – без книжки я и этого б не знал.
Обратно нас довёз Владимир О. Сергеев
Дорогой развлекались наработкой муз.
Потом, разинув рты, внимали корифею,
Под пиво мудрый трёп на свой мотая ус.
Четыре дня в Москве – и еду восвояси.
Что в плюсе у меня? Каков баланс-итог?
Я не глядел в глаза рыжеволосой Аси,
И Анникова чмокнуть в темечко не смог.
Не видел ни ms, ни Тряма с Бегемотом,
Тамбовского и тех, с кем в шахматы играл.
Всего обидней, Ань, что, по большому счёту,
Деленка быть могла («небесный идеал»).
Не видел Тюльку, Шварц и Стеллку Иванову,
Не обнял душку Ми – чего мне очень жаль.
Царёва – тоже (полет грядки стопудово –
То, что весной на даче сдуру насажал).
И Капучини мои глазки проглядели.
Кокетку Веру не подёргал за вихры.
С Аркашей и Пинём не пили и не пели,
Ну, и ещё с десятком лиц со стихиры.
Зато я был пригрет (с ночлегом) дамой милой,
Что третий год грибным манила пирогом.
(Грибы-т пошли, а пирогом не накормила,
И вообще – мечтала вовсе о другом).
Две тыщи вёрст презент для дяди Миши-сана
Со мною вместе пыль на станциях пинал.
Я выносил его на воздух постоянно,
И предвкушал счастливый Липковый финал.
Я мысленно вручал презент неоднократно.
Я думал, так скажу: «Снимаю шляпс, поэт!»
Потом бы снял, и всем бы стало бы понятно,
Что дядя Миша-сан – большой авторитет.
Он не приехал в Липки, но успел – к вагону,
Мой старый, добрый, милый дядя Миша-сан.
Он врёт, что долго поезду махал вдогонку,
А я – что триста лет не верю в чудеса.
И ни тридцатипятичасовая тряска,
Ни через полстраны летящий паровоз,
Не погубили свежести прощальных роз.
(Ну все, как есть, в меня – сибирская закваска)…
Хотя, Анют, программа-максимум, как будто,
И оказалась отработана не вся,
Я русский пью стандарт и чувствую, Анюта,
Что праздник в этот раз, на редкость, удался!
:о)
Фото:
http://nemzdoimetc.narod.ru/photoalbum1.html