Повадилась, как чушка, ленивая Мисюра
о каменные глыбы почёсывать бока.
Но шатки стали ноги седой скалы понурой,
а заводь под скалою черна да глубока.
Похрястывая ломко, всё кренится старушка,
а подлая речушка - там, где скале упасть -
то небеса являет, в перинах и подушках,
то снова отворяет зевающую пасть.