Андрею Тарковскому
Старуха древняя толкует вещий сон.
В агонии лучина чуть мигает,
И память, корни сути постигая,
Решит : велик, кто жизнью наделен.
Как счастлив тот, кто может вечный зов
Услышать сквозь гнетущий гул столетий.
Печальный лик рублевских образов
Пылится на дряхлеющих поветях.
А кто в народном сердце вечно жив,
Торжественно един в трех разных лицах,
Уходит к горизонту, сохранив
Туманный сон предутренней звонницы.
И растворяясь в розовых мечтах,
Уносит быль грядущим поколеньям,
А мир по-прежнему стоит на трех китах
И манит омут черным зеркалом забвенья.
Луч солнца режет девственную высь.
Скрипят ступени на крыльце старинном.
Родится день. И смело входит в жизнь,
Чтоб удалится к вечеру с повинной.
Благословенен пробужденья миг.
Начало. Утро. Ветер в занавесках.
И на рассвете память нас самих
Вернет к реальности безжалостно и резко.
Как исстари - к столу и соль, и хлеб...
Холоп, однажды одолевший зависть,
В своей молитве так наивно слеп,
Что может жить, крестясь... и отрекаясь.