Я не читаю Лимонова, я читаю Мисиму,
Наверно, потому что модно, наверно, потому что красиво,
Я стареющий юноша, в вечном поиске кайфа,
Купленный за зарпалату редакцией местного Лайфа .
Июльские абрикосы, похожи на желтые луны,
А я какой то раскосый, натянутый словно струны,
И эти спелые персики, будто большие яйца,
Брожу средь успешных сверстников, походкой плохого скитальца.
В черной такой книженции, строчки Иосифа Бродского,
Такого мне не понятного, перевернутого и уродского.
Сохнет кирпичной кладкою, прошлая жизнь ленивая,
Пошлая да несладкая, мягкая да немилая.
Ой, ты книга японская, ой ты книга еврейская,
Одна такая не броская, а вторая совсем не житейская,
А я неистово матовый в сладких сердцах нечитаемый,
Обруганный ласками-матами, на полках совсем не встречаемый.
Танцуют июльские часики, я опять до утра интернетствую,
От чая горячего красненький бессонницу строчками чествую,
Она ведь такая подлая, искушает любовь к одиночеству,
И ночку . бабу бесплодную, моими терзаньями потчует.
Главное состояние, главное ощущение,
Под утро усталое пьяное за бдения отомщение,
Когда желание выспаться, как дождь вызывает рвоту.
А надо идти выбриться, а надо идти на работу.
О как же меня задалбывает это вонючее слово,
Булыжником в череп вламывает, Надо , раз и готово.
Осталось каких нибудь пол часа, посижу почитаю Мисиму,
Не от того что хочется, а от того что паршиво.