Стоит мне лишь закрыть глаза, моё неуёмное воображение, рисует мне одну и ту же картину : непроницаемая тишина операционой, на столе болезненно-стерильного цвета, шахматная доска, за ней два человека. Я и Пушкин.
Я решительно двигаю своего ферзя на Е8, и поставив меланхоличному эфиопу саечку за испуг, горделиво провозглашаю : "Вам мат, Александр Сергеевич. Обыкновенный русский мат."
Гаснет свет,
уменьшается
пульс,
у хирурга
в зубах
сигарета...
Знаешь, странно,
но я
не боюсь...
Только жаль
недопетого
лета
Пьяный врач,
в формулярах
потерь,
накалякает,
мля,
на латыне,
мол подох,
констатирую
смерть
и диагнозом :
"Стихо-
кардия"...
Гавриил громко крикнет не спящим :"атас",
Перекрыв райских птиц пошлый щебет.
На чужих золотых пропиликало час,
Раздвигайте мне шторы на небе.
Открывайте мне люки. Душой натощак,
Я про райскую жизнь слышал где-то...
Очерню. Это плёво, привычный пустяк
Для родившихся в год "не поэта".
Колокольным отливом среди тленных стен...
Это два. Знаешь слышал, молвою,
Что на небе всё также : Париж и Биг-бэн,
Только кажется вниз головою
Сто замочков вошьют мне зароком в груди,
Сто заклёпок в глаза приварганят,
Я зашитый, прошитый и с Богом на "ты"
Говорю... будто ёжик в тумане.
Но теперь-то нам встретится вышла пора,
В этом сладость прирученной смерти,
Никому не болтай : Он прислал мне вчера,
полФелинни в почтовом конверте
Миакардом рифмуется сердце внутри,
Очевидно потехи лишь ради.
Где-то вороны каркнули ласково "три"
Потушите фонарики .....
Акушер,
весь небрит,
алиментная мразь,
тесаком
пуповину
в четыре.
И запишет,
сквозь зубы,
слюняво смеясь:
"он родился.
Стихо-
кардия."