Алкоголь
Натянутый как струна иду по городу
хмурый, не замечаю знакомых
не вижу, что солнце провожает меня
до переулка, скользя по окнам,
как будто лунатик.
Не верящий в чудо,
я полюбил холод подвалов,
их темнота меня не пугает.
Не верящий в любовь,
я заменил ее вином
крепким и жгучим.
Теперь я мечтаю о вечности:
хоть раз почувствовать ее,
упасть в нее
как в алкоголь ежедневно.
Цветы
Любовь я оставил свою
на дороге
между двумя городами.
Там, где мост
громыхает в полночь
и странников будит бездомных
(долго они вздыхают).
Любовь проросла цветами
и стало желтое поле.
Каждый цветок – горе.
Когда проезжаю мимо –
один забираю с собою.
Картинка
Она любила
шоколад, джаз
и свою улыбку.
Он был похож на поэта –
длинноволос и угрюм.
Она сказала: жизнь – ошибка.
Он, кажется, даже согласился.
Что слаще всего?
Слаще всего любовь?
Но ведь еще слаще могут быть
старое кино,
бокал красного вина
или попросту карамельки.
Слаще могут быть встречи
старых друзей или даже
открытка, скажем, с Майами.
- Да, вы, пожалуй, правы –
мне ответила старая леди
со вздохом потайным, -
но все же слаще всего
с годами любовь.
О гриппе
Среди айсбергов
наверное теплей
чем среди людей.
Но как объяснить
Вам, мадам,
что еще минута -
и я могу получить грипп
от вашего присутствия?
Спектакль
Люди гудят в ожиданьи спектакля.
Выйдет клоун, церемонно поклонится,
Беззубым ртом скажет,
Что жизнь – это длинная история
с несчастливым концом.
Под грустную, старую скрипку
мы похороним принцессу,
а она могла только в жизни
ткать по шелку невиданных птиц.
Будет публику рвать слезами
(я наверное заплачу тоже).
А потом все потянутся улицами
в перекличке огней в домах.
И отсюда до края света
Все женщины мира
будут долго прощаться с любимыми
и никак не простятся.
В окне
Мужчина и женщина – друг против друга.
Они еще не начали заниматься любовью.
(Хотя знают, что будут, как то,
что заглохнут звуки под окном).
Они еще только
приглядываются,
прицениваются,
прицеливаются
друг к другу.
Пришедшее
И пронзает меня одиночество
черными ветками старых деревьев.
И пронзает меня одиночество
твоими глазами, что
непрерывно глядят на меня.
Одиночество вечных вокзалов,
одиночество сгнивших причалов
(черная вода – холодная
и дрожащая – ты знаешь)…
И тогда мне яснее и ближе
Дорога, ведущая к раю.
Город
Черный город и синее небо.
Пьяные люди плачут или смеются.
По искалеченным набережным
мечутся тени.
Вдоль стен опустевших домов
тихонько крадутся.
На наваждение все это непохоже,
словно в эстампе замерли лица в оскале.
Ох, закричать бы сейчас
как в смертельном укусе.
Праздник
На площади натягивают тент.
Здесь будет праздник.
Возможно даже,
красивые дрессировщицы покажут
таких же красивых и умных животных,
которые будут с радостью
исполнять разные трюки.
И соберется много народа
под этими красными, синими и желтыми флажками,
наскоро расписанными киосками с питьем и едой.
Все останутся довольны,
потому что праздники
существуют для того, чтобы все были довольны,
и только может быть
немного сожаления
что он закончен
и в этот раз не было танцоров из далекой Индии
с длинными трубами и их заунывными звуками.
Наблюдение
Люди говорят –
я вернусь
и спешат по делам.
Но они никогда
не возвращаются.
Приходят другие,
чужие и ненужные.
Их принимают по ошибке –
по марке машины
или цвету костюма.
Называют мужьями или
женами,
они сидят за
чужими столами
и после ложатся
в чужие постели.
Они будоражат мозг
далекими воспоминаниями,
такими далекими,
как снег,
который валит и валит
у слепого в глазах.
В мерцании
Ветки деревьев похожи на лапы умерших птиц.
Белое солнце почти не доходит до нас.
Если кричать, никто не услышит твой крик.
Если молчать, с ума сойдешь от тишины.
Где-то в другой стране, а может, даже в раю
женщина ныне проснулась, одела платье в цветах.
После вставила в каждое ухо кровавый рубин…
Отблеск его я ловлю улыбаясь остатками рта.
Сердце
Глаза мои осиротели
от того, что тебя не видят.
Губы стали как щели…
И в сердце вселилось молчанье,
а раньше было – веселье.
Не знаю, как мне заставить
глаза свои снова плакать.
И чтобы губы раскрылись,
что имя твое ласкали.
Сердце мое – два мака
в полях, занесенных снегом.