Он не художник.
Он мог бы им стать,
но не по призванию, а по недоразумению.
Он фотограф, и, говорят, преуспел в мастерстве художественной фотографии пернатых.
Птицы в лесу его совсем не боялись.
Они слетались к нему на плечи, на голову, садились на протянутые руки.
Им нравились его прекрасные высокохудожественные снимки.
Он их всех любил одинаково, и все его фотографии были одинаково прекрасны.
Одна из птиц странным образом залетела к нему в дом через закрытое окно.
Фотограф этому нисколько не удивился.
Он сделал несколько добротных фотопортретов лесной птицы в домашней обстановке, и та стала ручной и домашней.
Она уютно поселилась в старинных настенных часах вместо сломанной механической кукушки.
Фотограф на некоторое время оставил свои прогулки в лес,
но вскоре опять заскучал. Сам он не был еще ручным и домашним.
Ему все казалось что он мог бы стать великим художником-орнитологом.
Однажды вечером он вышел прогуляться со своим любимым псом по кличке Барс.
Почему у собаки было практически кошачье имя, никто не знал.
Наверное, потому, что кошки тоже по-своему очень любят птиц.
Барс никогда не мешал человеку в его фотоохоте.
Наоборот, почуяв близость редкой и красивой птицы,
пес замирал в статуэточной неподвижности и мог так стоять часами,
пока его не окликнет единственный в мире голос,
который он слышал или желал слышать.
В тот вечер эти двое долго бесцельно кружили по знакомым тропинкам.
Задумчиво догорала очередная живописная осень, деревья прощались с отслужившим оперением. Почти все птицы улетели.
И вдруг они увидели Ее…
Она сидела на гибкой, почти не тронутой увяданием березовой ветви, немыслимым образом удерживая равновесие между летом и осенью.
Она уже не пела, но даже мертвая тишина вокруг была одухотворена неслышно пульсирующим эхом затихшей недавно трели.
Пес сделал картинную стойку, потом задумался, переступил лапами и сел озадаченный.
Хозяин окликнул его, но собака как будто не услышала.
Странная птица раскачивалась на ветке и удивленно смотрела на них свысока.
Фотограф начал судорожно нащупывать в сумке камеру и с ужасом понял,
что оставил ее дома.
Человек и собака очарованно и почти безумно таращились на пернатую невидаль.
У птицы была длинный прямой хвост с нежно-сиреневым отливом
и огромные, почти человечьи глаза.
Это было поразительно и страшно.
Не черные или карие влажные бусинки, а жуткие – немного печальные вопрошающие
лиловые о ч и с ресницами.
Человек зажмурился, присел на землю и схватился за сердце.
Сердца на месте не оказалось.
Сначала фотограф подумал, что забыл его вместе с камерой дома,
но потом вспомнил, как оно билось, когда они с Барсом вышли сегодня на знакомую и столько раз исхоженную ими тропу.
В этот миг осознания непоправимого вечернее солнце вдруг начало стремительно терять закатные краски, и в голове у фотографа случилось полное затмение.
Он пропал.
В тот день он пропал вместе со своим верным псом,
и никто его не видел несколько лет.
……………………………………………………………………………………………………….
Он появился также неожиданно, как и исчез.
Однажды его заметили на опушке того самого леса с папкой рисунков под мышкой.
Его сразу же окружила пестрая стайка любопытных детей.
Кто-то назвал его дедушкой.
Самая шустрая маленькая девочка потянула всю папку у него из-под мышки
и освобожденные рисунки разлетелись по траве.
Правда один из них подхватило внезапным порывом ветра,
и рисунок, взмахнув бумажным крылом, поплыл в восходящем потоке воздуха
над запрокинутыми детскими головками все выше, все дальше,
пока не исчез за макушками желтеющих и лысеющих деревьев.
Дети растащили остальные рисунки, начали смеяться и громко обсуждать увиденное.
На одном из рисунков была изображена птица, стремительно падающая в небо. Но когда серьезный и решительный мальчик ткнул чумазым пальцем в лист, птица с криком упала в воду, разбилась о собственное отражение и исчезла. На рисунке осталось облако. Облако сначала напоминало сердце, потом яблоко, яйцо, а потом и вовсе растаяло и пропало. На листе осталось совершенно чистое июльское небо. Но и оно вдруг посерело, намокло, и в руках у мальчика оказалась старая и мятая газета пятилетней давности. Мальчик разозлился, скомкал ее и отшвырнул подальше.
Одна странно неразговорчивая девочка как-то слишком долго и пристально разглядывала рисунок, на котором был нарисован дом. Дом был очень красивый. В распахнутых окнах волновались от ветра голубые занавески с большими летящими ромашками. На подоконнике сыто умывался кот, в доме кто-то очень счастливый негромко напевал простую песенку без слов и музыки.
Девочка прижала рисунок к сердцу, а когда захотела посмотреть на него еще раз, то дом исчез.
На бывшем рисунке была фотография компьютера. Экран монитора был абсолютно черен, а на клавиатуре кверху лапками, лежала мертвая синица. Девочка заплакала и отбросила рисунок, как будто он жег ей руки.
Один рисунок упал дальше других. Самый мелкий крапуз, одетый так,
что даже не ясно было – мальчик он или девочка, подобрал его и быстренько потопал подальше от всех.
А на рисунке было ожидание Нового года с запахом мандаринов, свежей хвоей, разными вкусностями и веселыми сюрпризами. В уголке сидела чуднАя ушастая зверюшка. Малыш ухватил ее за ухо, зверюшка забавно пискнула. Фотограф подошел и присел рядом. Он приобнял малыша за плечи и тяжело вздохнул. Карапуз спросил: «это тё?»
Фотограф задумался, как будто напрягая память. И в этот момент пошел дождь. Крупные соленые капли упали на лист и новогодние запахи растаяли. На размытом рисунке незаметно промелькнули ожидание весны, ожидание лета, ожидание осени. И все пропало. Лист был совершенно белый и абсолютно сухой, несмотря на то, что шел дождь. Это оказалась обычная, хотя и довольно дорогая фотобумага для цветного принтера.
Фотограф с трудом распрямил усталую спину и побрел домой. Из кустов никем не замеченный вышел постаревший, но неизменно верный хозяину пес, и поплелся следом.
Незатихающий дождь постепенно отмывал добела все темное и черное. А белое и светлое медленно заливала чернильная пустота. Негативный отпечаток цветного мира был изображен на улетевшем рисунке, который никто из детей к счастью так и не увидел.
Дата написания: забытое число убывающего месяца неразборчивого года