Дядя Вася “ишаком” работал:
на тележку он чугун грузил,
и железо это по заводу,
напрягая жилы, развозил.
В партию давно вступил когда-то,
ничего чужого не хотел.
Отдыхать ушёл в шестидесятом,
но и тут без дела не сидел.
Как умел, вовсю – не понемножку –
он пахал в “плантации” своей,
и кормил он луком и картошкой
семьи дочерей и сыновей.
Сын один разбил машину вскоре,
а другой попал под тепловоз.
“Много лука – значит много горя”, –
дядя Вася горько произнёс.
В восемьдесят немощь навалилась,
отнялись натруженные ноги.
Бабка его Богу не молилась,
а пошла обстукивать пороги:
дескать, он теперь больной и старый,
коммунист и ветеран труда,
и нужна квартира не гнилая,
газ, тепло, удобства и вода...
Слушали, кивали – но не боле...
Что теперь заводу старики!
Дядю Васю вывозили в поле,
он тихонько дёргал сорняки.
И, как прежде, говорил он сказки,
только меньше юмора в словах,
да всё больше лука на участке,
а у бабки – злости в матюгах.
“Мне не надо”, – говорил, – “награды,
вообще не надо ничего:
жизню жил, работал – вот и ладно.
Главно, в будушшее верил, во!”
1983