Каждый раз, беря в горы катомку,
я клал внутрь пару корочек птицам,
и, с улыбкою ясновидца, -
леденцы деревенским мальчишкам.
Если б я смог увидеть здесь осень…
Это было б наверное слишком.
Коктебельское тихое утро,
предрассветная зависть сна ночи.
Я любил одну звёздочку очень,
угасавшую перед рассветом.
И, как мудрый и ласковый гуру
улыбался мне утренний ветер.
Там писались стихи за стихами,
гнал слова Энышар на просторы,
и по-дружески теплое море
согревало ладошками плечи.
Я забыл там всю глупую память,
пригубив эту гордую вечность.
Я забыл, как смеяться на шутки,
я забыл, как казаться оглохшим,
я забыл, как казаться ослепшим,
как задраивать двери и ставни
двадцать пять часов в каждые сутки
я не слышал свою злую память.
Утром в Киеве глядя в окно,
приговор свой читаю по лицам:
не дожить, опостылиться, спиться,
и губы шепчут тихонько одно.
Новых писем больше не ждите,
новых песен больше не будет –
мой трехкомнатный маленький студень
растворил меня в скрипе паркета.
Вы скрипите дощечки, скрипите
за мое непрожитое лето.