Словно плакал солдат с ликом детским,
На гармошке играя он пел.
На чужом языке – на немецком
Он мне в русскую душу смотрел.
Я уж стар – он мне мог бы быть сыном.
Пленный он, и уже мне не враг.
Протопталась война нам по спинам,
а в тылу сторожил нас Гулаг.
Вот приказ – расстрелять триста немцев.
Просто так, ни за что – „глаз за глаз“.
Комиссар заливает Освенцев
Что мол „было б за что“ – „и за газ“.
Я ж прошу за гармошку лихую,
Ведь нас бог сквозь сражения спас.
В этом парне чужом золотую
душу пОслал он словно для нас.
Командир боевой был согласен,
„Не палач я“ – сказал – „я солдат“.
„Гармонист твой я вижу опасен,
в русском сердце вселился же, гад“.
.........
На рассвете стреляли нам в души,
В командира, в меня, и в него.
Коммиссар наш Освенцев осушит
Наши стопки за нас и его.
Три души на земле побывали
И оставили в ней светлый след.
Цену им до того мы не знали
в сумме общей не прожитых лет.
Оценили плененную душу
две свободных души на равнЫх.
Если в горле твоем что-то душит,
приумножил ты цену за них.
18.07.2003
Виктор Шац
Хотя тоже одобряю правило не объяснять призведений,
но к этому боюсь придется его добавить. Довелось
мне увидеть в немецком телевидении репортаж о
вскрытии некой неизвестной могилы в Берлине.
Все было в связи с сенсационным предположением найти
могилу Адольфа Гитлера. Но надежды как и опасения
не оправдались, а было выявлено, что там захоронены
19 советских военнослужащих, расстрелянных
советским требуналом за отказ участвовать в расстрелах
над немцами. Какими немцами не было сказано, надо
полагать гражданскими или военнопленными. Видимо это
были настоящие фронтовики не желавшие сделаться
подлыми палачами.
Что удивительно, похожую историю я видел несколько лет
до того и в противоположном направлении:
старенькая югославская женщина рассказывала, как она
будучи 10-ней девчонкой стала свидетельницей
разыгравшейся в её деревне трагедии. После
партизанских терактов стоивших немцам жертв,
немецкие окупанты производили карательные казни
над заложниками и производили это для устрашения
публично. В этой деревне должны были пасть жертвой
такой карательной политики 10 человек. Непосредственно
при исполнении казни один молодой немецкий солдат
отказался от участия в ней. Не понимая языка жители
этой деревни поняли однако всю драму, кончившуюся тем,
что этот солдат был тут же поставлен к приговоренным и
пал вместе с ними. Для женщины этой событие это
стало центральным в её жизни, т.к. она пыталась
побудить югославские власти документировать эту историю
как часть истории. Воспевать врага однако титовские
власти не пожелали – и что сделала эта женщина? На
свои скромные сбережения она воздвигла на
деревенском кладбище памятник этому немцу – по виду
похожий на русские: обелиск из нержавейки и на нем
красная звезда!
После этого я прислушивался внимательней, и
действительно было оказывается очень
много таких «отказчиков по благородству души» и
на немецкой и на русской сторонах. Их расстреливали
по тем же суровым военным законам, что и дезертиров
или предателей. Их приговоры соответсвуют
военному праву, ответственные офицеры не нарушили
его буквы. Женевская конвенция предусматривает
карательные акты и ограничивает их лишь в количестве
до 225 человек. Немец тот мог бы и поверх голов
стрелять, чтобы остаться «чистым».
Тем не менее никто я полагаю не сомневается в том,
что погублены были благородные люди – и более того,
их память осквернена позорным обвинением. Расстрелянные
не за трусость, а за ее противоположность –
невероятное мужество!
За память о них, неизвестных, павших за веру в те идеалы,
в которые человечество, что скрывать, не
очень последовательно верит, но делает вид, что да –
по таким мотивам я попытался вложить в слова мою «веру»
– мой «нержавеющий памятник» для всех таких
непризнанных героев, одинаково с какой стороны
и национальности.