Я люблю Москву, ту, которая была, есть и будет еще тысячи лет. Да, она меняется с каждым днем, но она одна такая неповторимая. В ней есть то, что переходит из века в век. Я люблю этот каменный город, когда посреди Кутузовского проспекта, на котором деревьев не растет уже лет пять, из основания дома пробивается росток тополя. Он умрет. Они всегда умирают. Это закон большого города – может жить либо росток, превращаясь в дерево, либо стоять гора упорядоченных камней. Но в Москве и так много тополей. Сколько бы их ни срезали, сколько бы ни выкорчевывали - снег посреди июня, приятая традиция первопрестольной. Как приятно идти по асфальтированной дорожке и видеть, как с каждым твоим шагом в разные стороны разлетается белоснежный пух. Как будто ты идешь по облаку, нарушая его небесный сон. Да, я понимаю, что существует аллергия. Но вы спросите у докторов – аллергия не от тополиного пуха, а от какой-то маленькой травы с непонятным названиям, цветущей одновременно с тополем. Да, я понимаю, что пух по комнате и в каждой щели. Да, вот вам замечательный повод, наконец, помыть полы и вытереть пыль в своей квартире! Только не говорите, что вы и так каждый день это делаете. Да, я понимаю, что мальчишки поджигают. А вы в детстве ничего такого не делали? Объясните своим детям, что это плохо. Не ваши дети поджигают? Вообще ничьи? Так усыновите. Отведите в школу. Внесите свой вклад в борьбу с беспризорностью, которая заканчивается вместе с выборами. И вообще, поезжайте за город и дайте мне вволю потанцевать с хлопьями теплого снега.
И сколько бы ни бросали в Москва-реку мусора, отходов и трупов, она все равно самая красивая во все мире река. Все равно рядом с ней хорошо и спокойно. Все равно меняется весь город – ничто не вечно, а она остается. Она несет в город свежую чистую воду и вместе с московским мусором уносит частичку плохого, а ведь плохого в Москве очень много. И это её жертва.
Сколько бы ни строили стеклянных высоток с недоступными пентхаусами, хрущевки пока стоят. И любая «пятиэтажка» дает вам приятные воспоминания о детстве, об уже давно разрушенном доме, в котором вы родились, в «коммуналке» которого вы мечтали стать космонавтом.
Москва жива, пока живы её москвичи, которые вечером любуются закатом и вспоминают песню «Дорогие мои москвичи», а не сигналят непонятно кому в пробке, употребляя весь свой матерный словарный запас, за неимением какого-либо другого.
Москва жива, пока живу её парки – легкие этого чудовищного конгломерата! Когда заходишь хотя бы сто метров в глубь парка, такое чувство, что ты наконец-то нашел выход из страшного гибрида старого пылесоса и дихлофоса! И не надо обращать внимание, что в парке повсюду мусор, что меж спящих пьяных бегают дети, что поваленные деревья никому не нужны и что никто не сажает новые, что за, я могу поспорить, небольшие деньги какому-то «любителю природы» разрешили поставить в парке трехэтажный домище! В моем родном Битцевском парке все по прежнему, новые лавочки, все те же вечные старушки, мамы с колясками и куча ребятни, которая все так же как и я, в жару босяком бегают по ручейку, а зимой катается по тем же заснеженным горкам. Они вырастут и тоже будут вспоминать лазурное небо, золотистую листву и ручеек в котором прошло детство. И пускай вместо родников, из которых текла ледяная свежая жизнь, теперь доски, камни, покореженный метал…
Господи, как стало грустно и больно. Надо обращать на это внимание! Может, тогда Вы перестанете это делать и предупредите своих детей и внуков, что делать так нельзя. Если к тому времени останется хоть один парк, хоть одна пятиэтажка, хоть один тополь, хоть небольшой ручеек от Москва-реки.
- 2003 г. -