До ночи пили, дурью маялись...
Все разошлись, – вдвоём остались мы.
Уже двенадцать. Говорим.
Едва знакомые создания
Полны полночным пониманием,
Полны безумием одним.
Такое редко, но случается,
И недоверие кончается
Как в склянке ведьмы мутный яд.
И в пароксизме сострадания
Идёт игра на раздевание,–
Одёжки с памяти летят!
«Мой Первый был...» – «Не надо, может быть?» –
«Я не могу молчать, Серёженька.
Мне надо, надо! Я скажу»
«..он был...»-«...ушёл...»-«...недавно видела...»-
«...была дурной»-«сама обидела...»
«...была юна...»-«Я не гружу?»
Я говорю, что «так сочувствую»,
И ведь действительно сочувствую!
Уже иначе не могу!
И, окунаясь в память скорую,
Я говорю про Ту, Которую...
И в жизнь играю – не в игру.
И в нашем странном единении
Нет личных опыта и мнения,
Но стало явственным родство.
Знакомо всё и это знаково:
Ведь мы, по сути, одинаковы,
И тайны – просто баловство.
Ведь все мы в сладкий мир заброшены
С одною общей горькой ношею.
Едина су’деб нагота.
И я, уставший и раскованный,
Люблю тебя, навек знакомую,
Как никого и никогда.