(Глава из "ПОЭМЫ ОБ ОТЦЕ". Это было в октябре 1941 г.
в оккупированом Харькове)
Не спеша, иду по Чернышевского,
На весеннем солнце грею нос.
Легкое видение прошедшего
Мимолётной тенью пронеслось.
Прохожу по старым, тихим улицам,
Переулкам, тупичкам и дворикам.
Прошлое в глухих углах сутулится,
Дань не торопясь отдать историкам.
В сорок первом, хмурой поздней осенью,
Перед самой-самой лютою зимой,
Снег упал унылой серой проседью,
Стал немецким тылом город мой.
Киев пал уже. И силы таяли.
Оборона – что мешок с прорехами.
Харьков немцы очень быстро заняли –
Видно, драться толком было некому.
Двухэтажный домик, двор в акациях,
На скамейке шепчутся влюблённые.
Нынче тут для женщин консультация,
А при немцах – кухня гарнизонная.
…Небольшое чистенькое здание,
Стёкол нет, но вставлена фанера.
Круглосуточно готовый пункт питания
Для господ немецких офицеров…
...Я во снах, а батя – наяву...
“...Жить охота, голод ведь – не тётка.
Подрядился фрицам за жратву
В кухне сделать электропроводку.
Я “фольксдойче” стал. Сам сделал метрику.
В документе значился электриком.
…Спецподразделенья всех мастей,
Типы с неприметною натурой,
Офицеры маршевых частей,
Гарнизонный штаб с комендатурой,
Кто-то щеголяет формой новою,
В мятой те, кто пережили бой,
Те в парадной, эти в полевой
Строем-пёхом топают в столовую.
Чётко чтится чинопочитанье –
Лейтенант в майорский зал не сунется.
Получают общее питанье:
Мелочь – со двора, постарше – с улицы.
Триста литров бак. В нём суп гороховый.
Автоклав. И крышка под барашками.
Три мешка засыпали – не охнули!
(Подорвать бы толовою шашкой!)
Харч в любой момент подать готовы –
Днём ли ночью. Быстро, но не жирно.
А черпак полутораметровый
В супе том стоял по стойке смирно.
Старший повар Курт всегда при кителе.
Скупердяй. Повязан был с гестапо.
Все его боялись, ненавидели,
Говорили: – Сдаст родного папу!
Ганс и Мориц – повара-помощники.
Ганс – толстяк, а Мориц худосочный.
Вкалывали в кухне денно-нощно,
Только б не попасть на фронт восточный.
Окопавшись в кухне деловито,
Крали понемногу, постоянно.
Главное, чтоб Курт напился пьяным.
И тогда всё будет шито-крыто…
– Пять вагонов фрицев вверх колёсами! –
Сквознячком прошелестела весть.
Ночью партизаны белгородские
Поезд подорвали. (Жаль, не весь!)
Белгородцы славно партизанили –
Меньше едоков! Но все в готовности:
Ганс и Мориц (рожи рвёт от скромности)
Колбасы три круга прикарманили.
Надо вам сказать, та колбаса была
Твёрдая, ну как бетона надолбы.
Сунули в котел, под крышку – все дела,
В супе том и лом железный плавал бы.
Я на козлах был и сверху всё засёк.
Немцы вышли. Черпаком проворно я
Два кружка на дно, а третий – уволок,
Спрятал в шахту вентиляционную.
Козелки собрал. И колбасу унёс.
Аккуратно. Сдерживая прыть.
Долго мучил немцев-поваров вопрос:
Кто кого сумел перехитрить?
Колбасы не досчитавшись круга,
Ганс и Мориц сильно опечалились,
Курту настучали друг на друга
И за то на фронт вдвоём отправились”.